Михаил Кречмар - Жесткая посадка

– Это не айсберги, – сказал Василич и опустил бинокль. – Это траулер.

Первый удар шторма капитан Муто встретил, приведя траулер носом к ветру. Через двадцать минут автоматы включили антиобледенительные системы, и корабль окутался облаком пара от горячей воды, выходящей из всевозможных отверстий на палубе, бортах и даже крышах надстроек. Тем не менее лёд на корабле намерзал. Он намерзал на форштевне, на якорях, на носовых скулах, на мачтах и антеннах, и капитан Муто был вынужден отправить туда аварийную команду с топорами.

В это время Оноши решал другую проблему.

– Установите тепловые пушки вокруг вертолёта и запустите двигатели, – скомандовал он пилоту. – Наши объекты выходят из русских территориальных вод, и мы в любой момент должны быть готовы к взлёту. Группе Ичи – надеть гидрокостюмы! Погрузиться в машину и ждать моей команды!

Со стоящего на корме огромного чёрного вертолёта срывали чехлы. Обледенелый брезент трещал и посыпал палубу осколками льда, прозрачными и острыми, как стекло. Едва уволокли чехлы с палубы, на ней появились три странных сооружения, похожих на старинные мортиры для осады городов. Только выкрашены они были в серебристый цвет и в казённой части были опутаны хитрым переплетением трубок, как будто за них зацепились какие-то странные существа, состоящие из металлических щупалец и усов. Каждое из этих сооружений было в прошлом авиационной турбиной, а сейчас использовалось для борьбы с обледенением воздушных судов на стоянках. Все три пушки издали пронзительный свист и устремили на корпус вертолёта потоки горячего воздуха. А в это время ротор на горбе машины медленно начал проворачиваться, и наконец машина затряслась от напряжения, грозящего разорвать её корпус, – всё возрастающей мощи центробежного ускорения.

Дверь вертолёта распахнулась, и машина приняла на борт команду. Ичи – механик экипажа – уже проверял лебёдки с обоих бортов машины. Наконец, последний член группы, командир, санто рикуса [15]Ямада бегом запрыгнул в вертолёт, надел наушники палубной связи и застыл в кресле, ожидая команды на взлёт.

Со стороны корабля, стоявшего где-то в двух милях от нас, послышалось надсадное жужжание.

– «Вертушку» запускают, – сказал спокойный Василич. – Тащите шмотки, сейчас грузиться будем. Шмотки в рюкзаки, рюкзаки на плечи – нас на тросах поднимут. Так уже было – на семьдесят первом буксире…

– Откуда они знают, что нас надо спасать?

– По радару, – невозмутимо ответил Василич. – У них очень чуткий радар. Стёпка, зажги свечку!

На холме раздался сильный хлопок, и всё вокруг залилось малиновым пронзительным светом. Степан, как олимпийский спортсмен, в картинной позе стоял на корме, вытянув руку с огненным шаром фальшфейера по ветру.

Со спины айсберга взлетело чёрное жужжащее насекомое. Описав широкую дугу, оно вышло на нас против ветра и начало медленно снижаться над нами, тесной группой сгрудившихся на корме людей.

Это, безусловно, был не российский вертолёт. Он был похож на те транспортные машины, которые мы видели в фильмах о войне во Вьетнаме, тёмно-оливкового цвета без каких-либо опознавательных знаков. Грохот турбин и свист ротора прижимал нас к палубе, и, в отличие от верховий Слепагая, нам некуда было от него деться – всё, что здесь было, – это тонущий корабль и плавающий лёд. И этот корабль, и этот лёд физически вжимались в воду под давлением столба воздуха, на который взгромоздилось громадное и ревущее чёрное мега-насекомое.

«Падающий сверху вертолёт порождает замечательное ощущение безысходности», – вспомнил я слова Зима…

А затем с борта машины скользнули на тросах четыре чёрных акробата, затянутые в трико ниндзя…

Акробаты набрасывали на человека брезентовый пояс, пристёгивал его к себе, и, выдёргиваемый тросом, взмывал прямо под винты. Каждого из нас с борта машины приняли крепкие руки, жёсткие, как механические захваты роботов. Когда меня перебрасывали внутрь салона через порог, я даже усомнился, с людьми ли мы имеем дело. Оказалось – с людьми. И то, что я принял за акробатическое трико, оказалось прорезиненным костюмом водолаза.

Вся наша бравая бригада из шести человек оказалась на борту вертолёта в считанные секунды. Однако люди в чёрном снова нырнули за борт воздушной машины, и салон вертолёта начал наполняться самыми разнообразными предметами с борта катера. Это были мятые алюминиевые кастрюли, ворох грязного мужского белья, початые и полные бутылки водки, залапанные гранёные стаканы, четыре полосатых ватных матраса, лежавший под ними мосинский карабин, примус, охапка мисок, битые эмалированные кружки, морские настенные часы-хронометр и весь тот хлам, бывший, по большому счёту, единственным личным имуществом капитана Василича и его матроса Степана.