Владислав Ахроменко - Дембель против бандитов

— Мужик, иди куда шел, — посоветовал Дембель сердечно.

— Милицию надо позвать! — осенило тетеньку с помятым молочным бидоном.

— А вон и менты! — Повертев головой, красногубый юноша заметил идущий по другой стороне улицы наряд милиции и закричал, замахал руками: — Товарищи милиционеры, сюда, быстрей!

К счастью, товарищи милиционеры были слишком далеко, чтобы услышать этот призыв.

А нахальная цыганка, ощущая все возрастающую поддержку, извлекла свой последний козырь:

— Мне и так жить не на что! Я беженка, из Чечни, сюда с трудом пробралась…

— Из Чечни, говоришь? — высек Дембель зло.

— Везде русских людей обижают! — вконец обнаглев, заявила цыганка.

— И где же ты в Чечне жила, а? В каком городе? — Илья был донельзя рассержен такой наглой ложью.

Любопытствующих становилось все больше. Однако никто не спешил помочь обираемой «беженке из Чечни». То ли потому, что по крайней мере половина собравшихся уже видела сегодня этого «русского человека» рядом со спиртзаводским рынком, то ли потому, что не терпелось узнать, чем все это закончится…

— Так где ты в Чечне жила? — с ледяными интонациями повторил Дембель.

— В этом… как его… — не учившаяся в школе Галя замешкалась, она явно не знала ни единого населенного пункта Ичкерии.

— В этом — в чем?

— Контуженная небось… Совсем память отшибло! — предположил из толпы некто.

— Да это жена того самого цыгана с трубкой, который на машине нищих по городу развозит! — заявил кто-то очень осведомленный.

— Житья от них нет… Честное слово! — отозвалась тетенька с помятым молочным бидоном.

Симпатия к «незаслуженно обиженной беженке» мгновенно сменилась насмешкой, о поддержке, даже моральной, больше не могло быть и речи. Для Корнилова это означало одно: чтобы возвратить деньги, необходимо окончательно повергнуть расположение толпы в свою сторону.

Неожиданно Дембель отпустил Галин локоть. Но ненадолго: видя, что цыганка пытается скрыться, Илья ловко выхватил из ее рук сверток с «ребенком» и, сбросив в лужу талой воды одеяльные лохмотья, поднял над головой большую куклу.

— Так какого ребенка ты в ясли несла, беженка ты моя? — спросил он.

Увидев, что ребенок — никакой не ребенок, а всего лишь детская кукла, публика отреагировала на редкость весело.

— И от кого это она таким чадом забрюхатела, а? — давясь от смеха, спросил красногубый юноша.

— Наверное, цыгану своему с резиновым хером изменяет, вот от кого! — предположил кряжистый мужик в турецкой кожанке.

— Что делается, что делается! — искренне поразилась тетенька с молочным бидоном. — А я-то думала — действительно несчастная женщина, ребенка кормить нечем… Сама ей час назад два рубля дала. А она…

— В милицию надо сдать, — посоветовал сочный мужской бас, — пусть ей за попрошайничество и приставание по полной программе вкатают!

— Думаешь, она с мусорами не делится?

А Дембель, бросив ненужную куклу себе под ноги, резко завернул Галину руку ей за спину, да так сильно, что цыганка взвизгнула от боли.

— Где деньги?

Положение мошенницы было проигрышным, даже она сама осознала это отлично. Сунув свободную руку куда-то в бесчисленные складки юбки, цыганка медленно, словно нехотя, извлекла потертый дерматиновый кошелек.

— Твой? — резко обернувшись к Оксане, спросил Корнилов.

— Ага…

— Держи.

Девушка выхватила кошелек из рук ворожеи так, будто боялась ожечься.

— Деньги пересчитай, — последовала команда.

Оксана зашелестела купюрами.

— Ой, как же я забыла… Она у меня еще до того, как кошелек забрать, шестьдесят рублей выцыганила!

— Где остальное? — Резкость движений Корнилова не оставляла Гале никакой надежды.

— Ой, руку не крути, больно же! В юбке, в левом кармане… Сверток целлофановый.

— Достань.

Спустя несколько секунд Галя, страшась, чтобы не случилось чего похуже, протянула Илье сверток. Пакет был тяжелый — видимо, за счет металлической мелочи, которую сердобольные граждане надавали «несчастной беженке» под ребенка.

— Ксюха, забери, — кивнув девушке, приказал Корнилов.

Та засмущалась.

— Так ведь она мне только шестьдесят рублей должна…

— Все забирай.

— Илюша, нехорошо брать чужое. Я свои шестьдесят рублей возьму, а остальное…

— А я сказал — все! — с командными интонациями произнес Дембель.

Галя немного осмелела — недавняя пострадавшая оказалась слишком совестливой, и это могло сыграть на руку цыганке.