Шимун Врочек: Скоро дембель

Капля сорвалась с потолка и со щелчком размазалась по бетону.

– Еще раз, – сказал человек в шинели. Голос у него был сиплый и отдавался эхом в пустоте подвала. Глаза светлые. Черные волосы с проседью. – Называете свои фамилия-имя, полных лет. Город и где работали. Все понятно?… Не слышу.

"Так точно", нестройно прогудел строй. Сейчас прикажет повторить, подумал Матвей. Наш военрук всегда приказывал. Добивался единого слитного рыка. С-сука. Придешь со смены, а он: ну, еще раз. Потом спрашивал: что, мало каши ели?

Вместо этого человек в шинели сказал:

– Начнем с тебя.

Худой паренек в серой майке и синих спецовочных штанах. От холода он сутулился и казался гораздо ниже своих метра семидесяти.

– Крашенич Гнат, – сказал паренек. – Город Визима. Бывший старший токарь на хтонической фабрике.

– Старший токарь? – человек в шинели заглянул в бумаги. Посмотрел на паренька. – У тебя же бронь?

Гнат пожал плечами. Лицо у него было детское, а руки – потемневшие, перевитые жилами. Взрослые. Ладони крупные, как лопаты.

– Я доброволец, – сказал Гнат. Лицо вдруг стало суровым. Недолго, на краткое мгновение – но этого было достаточно. Человек в шинели кивнул. Что-то записал в своих бумагах.

– Хорошо. Полных лет?

– Семнадцать.

Человек моргнул.

Проняло, понял Матвей. Даже его проняло… Строй загудел. Семнадцать было много. Да что там, много! До черта и больше.

– Разговорчики! – сказал человек. – Следующий.

– Борьянович Ингвар. Вышеград. Четырнадцать лет.

– Стасюк Гедимин. Лятницы. Четырнадцать лет.

– Кривин Матвей. Вышеград, – сказал Матвей. – Хтонический завод имени князя Гроднецкого. Логистик третьего уровня.

Понимающий гул "ооо!".

Человек в шинели смотрел на него очень внимательно. Еще бы. Специалистами такого уровня не разбрасываются. Железная бронь. Мозг дракона – вещь тонкая, здесь нужно работать на кончиках пальцев… Я и работал, подумал Матвей.

– Тоже доброволец? – спросил человек.

– Нет, – Матвею больше всего в жизни хотелось ответить «да». Но – нельзя. А если человек в шинели проверит информацию? Опять вернуться на эту каторгу? Да пошли вы со своим… имени Гроднецкого…

– Нет. Профнепригодность.

Человек в шинели сделал пометку в бумагах.

– Понятно. Следую… Нет, стоп. Отставить. Сколько лет?

«А вот теперь будет весело».

– Полных? Двадцать четыре.

– Сколько?!

"Вот это и значит: удивление". Строй загудел, как растревоженный улей. Человеку в шинели, несмотря на седину, исполнилось от силы лет двадцать.

Половина огромного класса была пуста. Другую занимали железные койки, расставленные как попало, безо всякого порядка. Матрасы и подушки без наволочек – выцветшие, рваные, со следами мокрых пятен – свалены в угол рядом с кроватями. Получилась гора до самого потолка. Матрасунгма.

На синей стене кто-то оставил надпись мелом:

Срок жизни дракона МД-113 в наступлении составляет 5 минут

Один из матрасов зашевелился, отвалился в сторону. Вот это номер, подумал Матвей. Вот это, блин, магия.

Из матрасной горы, как оленевод из яранги, вылез парнишка в трусах и серой майке. Сел на край горы.

– Привет аборигенам, – сказали в толпе.

– Наконец-то, – сказал абориген. Был он бледный и заросший. Единственный выживший на матрасном острове. – Наконец-то, ребята. Я уж думал, дуба дам. Дайте пожевать что-нибудь, а? Какой день с голодухи загинаюсь…

– Сейчас найдем, братан, – отозвался крепыш в серой кепке. Остальные одобрительно загудели. Первый шок прошел. – Пацаны, скинулись, кого жаба не давит, на пропитание местному. Эй, братан, ты какой срок мотаешь?

– Пятый, – сказал абориген, жадными глазами наблюдая, как появляется из сумок, рюкзаков, свертков, узлов различная небогатая снедь. Даже сигареты нашлись.

– Какой-какой? – крепыш не поверил.

– Вы – пятый призыв. Я был в первом, потом прятался, пережидал, пока всех покупатели разберут. Теперь еще пережду. Потом еще. И так до конца…

– Какого конца? – не понял крепыш.

Абориген посмотрел на него, как на идиота.

– Пока война не закончится.

– Ну ты, брат, даешь, – присвистнул кто-то. – А потом что?

– А потом пойду домой.

– Разобрали их покупатели. Оставшихся сапер какой-то взял. Вроде из части хорошей, только… Нельзя к нему. Верная смерть, чтоб мне провалиться. Ладно. Забрали их – одному плохо стало, – рассказывал Федька. – Жратвы никакой, курева нет, водки тоже… Охрана ходит. Я днем в матрасах отлеживался, а ночью в туалет бегал, воду из-под крана пил…