Сергей Зверев - Полосатый геноцид

Остальных либерийцев, оставшихся без командира, охватила паника, и они метались по поляне, пытаясь хоть за чем-нибудь укрыться и понять, кто и откуда по ним стреляет. Некоторым это так и не удалось, в лучшем случае они успели разрядить первый магазин куда-то в заросли, где им привиделись огоньки вражеских выстрелов. На то, чтобы вставить второй рожок, времени у них уже не оказалось. Ветеран, оставленный сержантом следить за порядком, сообразил, что от звука выстрелов тот и сам проснется. Поэтому он попытался взять командование на себя, предоставив Таннеру возвращаться в строй самостоятельно. Под его бодрыми окриками хаотичная паническая суета на поляне начала стремительно обретать черты организованной обороны. Томбо был неглуп и мог стать впоследствии очень хорошим сержантом – если бы у него была хотя бы пара дополнительных минут. Но их у него не было – не заметить парня, который вел себя как командир, причем довольно толковый командир, русские не могли, и тут же несколько огненных трасс сосредоточились на нем. Однако Томбо погиб не от пули – его жизненный путь прервал уродливый кусок железа, рухнувший ему на голову, когда взорвался грузовик. Больше удерживать либерийских бойцов в железном кулаке было некому…

Через несколько минут все было кончено. Десантники вышли из зарослей, продолжая оставаться в защитных костюмах. Локис осторожно распахнул дверь кунга и поднялся по лесенке внутрь, посвечивая себе фонариком. Первым делом он бросился к ульям и с облегчением отметил, что их летки заткнуты – похоже, либерийцы, видевшие пчел в деле, боялись их сами, несмотря на свой цвет кожи.

– Ну, что там? – нетерпеливо поинтересовался Горячев, уже снявший свою маску и вытиравший со лба пот. В маске в этих краях было слишком душно даже в ночное время.

– Ульи здесь, – ответил Локис. – Кроме пчел внутри ничего ценного нет. Так, кое-что из мебели. Да еще куча всякого защитного барахла, вроде наших костюмов и масок.

Пнув это самое барахло, он шагнул обратно к двери. Его ботинок, смяв грубую ткань защитного комбинезона, остановился в паре дюймов от щеки Таннера. «Черт, похоже, плюгавый ублюдок говорил правду», – думал Таннер, продолжая молиться, чтобы его не нашли. Русские не остановятся, пока не уничтожат и пчел, и тех, кто решил их использовать как оружие. В том, что на лагерь напали русские, сержант не сомневался. Он сам немного говорил по-французски и мог отличить на слух испанский от немецкого. Не говоря уже о родном английском. Язык, на котором говорили эти коммандос, был ему незнаком. Однако мелькнувший в свете ручного фонаря новенький и явно не китайской сборки автомат Калашникова в руках выходящего из кунга десантника он успел заметить сквозь щель, проделанную тяжелым ботинком в куче тряпья, скрывавшего Таннера. К тому же сержант не слышал, чтобы кто-то, кроме русских, искал пчел-убийц, тем более в правильном направлении. Следующие несколько минут Таннер почти не дышал, боясь пошевелиться, пока русские коммандос в защитных балахонах выгружали ульи из кунга.

Наконец последний десантник спрыгнул из опустевшего кунга на землю, притворив за собой дверцу. Спецназовцы собрались перед ульями, из которых доносилось тихое, но отчетливое гудение. Похоже, в ульях было полно пчел. Пчел-убийц.

Горячев на всякий случай вызвал Ольгу:

– Ну что, милая, наша пчелка на прежнем месте? – Ответ был положительным, и майор подозвал рослого десантника с огнеметом за спиной: – Ну, Елисеев, давай! Только так, чтобы ни одна не улизнула!

Смотреть на то, как горят ульи, Локису не хотелось. Тем более что он ощущал все более весомый повод для беспокойства, которое прицепилось к нему, едва он увидел эту стоянку либерийских «пчеловодов». Прежде всего, среди машин на поляне не было трейлера, на котором разъезжал белый старик. Он не поленился проверить убитых, чьи тела были разбросаны по всей поляне. Не было среди убитых ни самого старика, ни того черного верзилы, который командовал этими солдатами, и плюгавого типа со шрамом в пол-лица. И даже мужика с сержантскими нашивками, которого Локис видел тогда у реки, среди покойников не обнаружилось. Парень, который пытался в начале боя командовать либерийцами, несмотря на всю грамотность своих действий, оказался рядовым. Спросить, что все это значит, оказалось не у кого – противник додуматься до того, чтобы сдаться в плен, не успел и отстреливался до конца. То ли в силу скоротечности боя, то ли в результате сознательности своего выбора – случайных людей в этом отряде, похоже, не было. Владимир подошел к командиру: