Евгений Сартинов - Полет Стрижа

На окраине высадили Андрея, свернул к себе домой Серега. Анатолий вел мотоцикл, Илья сидел сзади.

Навстречу им попался белый лимузин, сердце у Стрижа радостно забилось, он стал лихорадочно выдирать из кармана пистолет, но с разочарованием увидел, что на заднем сиденье помещался не Мурай, а какой-то здоровый мужик.

Проезжая мимо дома Ольги, Стриж бросил взгляд на затянутые плотными шторами окна и, уже поворачивая голову, машинально заметил что-то желтое с красным за редким штакетником огорода. Проехав еще метров десять, он резко дал по тормозам. Мотоцикл занесло.

— Ты чего, Толян?! — Илья, не ожидавший такого выкрутаса, чуть не упал.

— Держи руль! — крикнул ему Стриж и, содрав шлем, бросил его Илье. В огороде, на черной некопаной земле желтой кучкой лежал Шарик. Хозяйку свою он защищал до конца, и только пуля остановила его преданное собачье сердце. Стриж перепрыгнул невысокий забор и, пригибаясь, чтобы не быть замеченным из окон, подбежал к крыльцу. Осторожно поднялся, прислушался, затаив дыхание, мягко рванул дверь. Его еще не ждали: кто-то звякнул железным, кто-то шикнул сквозь зубы, скрипнула половица. "В детской!" — понял Стриж и шагнул на цыпочках к этой двери. Стоя рядом с открытым проемом двери, он услышал чье-то тяжелое дыхание и запах, острый для него, некурящего, тяжелый запах табака. Тогда уже смело он шагнул вперед, не глядя сунул руку с пистолетом за угол и выстрелил: раз, другой, третий. Кто-то упал, раздался стон. Тогда Стриж, выставив пистолет перед собой, резко выпрыгнул вперед, в комнату.

Один из «кентавров» был мертв — первая же пуля Стрижа попала прямо в сердце. Второй получил свою в плечо и теперь силился подхватить левой рукой упавший пистолет. Ему это удалось, он поднял голову, и

Стриж влепил ему пулю как раз между глаз. Закончив с этими двумя, он осторожно проскользнул в столовую — никого, затем так же на цыпочках в спальню.

Вот здесь он и увидел Ольгу. Сначала не поверил своим глазам — просто не думал, что она может быть дома.

Потом вспомнил — она же с ночной. Ольга лежала поперек кровати лицом вниз. На ней был тот самый ситцевый цветастый халатик, распущенные волосы рассыпались по плечам. Она словно отдыхала. И только поза была неудобная и неестественная. Выронив пистолет и чувствуя, как холодеет все внутри, Стриж шагнул к ней.

Он взял ее за плечи, перевернул. Она была еще теплой, мягкой, серые глаза открыты, а на лице скорее удивление, чем боль и ужас. Перина впитала в себя всю кровь, только ситцевый халатик впереди был одного алого цвета.

— Оля! Оля! — он закричал скривившимся от горя ртом, слезы хлынули рекой. Стриж все гладил ее волосы, целовал мягкие, еще теплые губы и словно умирал сам в нестерпимой душевной боли. Затуманенными глазами он вглядывался в это родное лицо и никак не мог поверить, что все кончено, ее нет. Он проклинал себя за то, что втянул ее в свои дела, и все гладил и гладил ее волосы цвета осени. Ну как же так, как он не уберег свою любимую женщину. Опять не смог уберечь.

В конце коридора раздались чьи-то шаги — на пороге появился Илья.

— Тварь… я его… нет… — Стриж захлебывался слезами, горем, ненавистью. — Я его… не знаю как, но он у меня… за все…

Он долго неподвижно сидел на кровати, держа голову Ольги у себя на коленях. Слезы кончились, а горе словно застыло внутри вековым льдом. Он вспоминал ее в недолгие, как теперь оказалось, мгновения счастья.

Улыбку, быструю, словно ветер, походку, голос. Стриж вглядывался в Ольгино лицо, словно хотел запомнить и оставить его в памяти своей навсегда. Он осторожно закрыл ее глаза, поцеловал в губы. Погладил еще раз волосы. Невольно вспомнил те строчки: "Твоих волос осенний дым…" Растаяло его счастье, как тот самый дым.

— Прости, Оля! — На глаза его снова набежала слеза, он отвернулся и с перекошенным ненавистью лицом шагнул за порог.

Ольгу убил сам Бачун. Два ухмыляющихся жлоба, схватив хозяйку дома за руки, растянули ее так, что она не могла шевельнуться. Он подошел и сжал ее груди. И вот тут Ольга внезапно плюнула в его паскудное лицо.

Озверев, скорее не от этого, а от того, что как ни распалял он себя, ничего мужского не шевельнулось в нем,

Бачун выхватил нож и дважды ударил Ольгу в сердце. «Кентавры» разжали руки, и она качнулась сначала назад, но потом наклонилась и упала лицом вниз на кровать.

— Ты что, Бачун, совсем сдурел? — неодобряюще хмыкнул один из «кентавров». — Бабу-то за что? В крайнем случае, нам бы отдал, хоть побаловались.