Евгений Сартинов: "В алмазную пыль..."

Шалимов минут пять пытался завязать галстук, но, потом, наконец, терпение оставило его, и Михаил воззвал к жене.

— Валь, завяжи мне эту удавку! — крикнул он в сторону ванны. Через пару секунд открылась дверь, и сквозь шум воды до него прорвался недовольный голос Валентины.

— Не придуривайся, завяжи сам, ты же умеешь. Видишь — мне не когда.

— Завязывать я умею, но у тебя получается лучше. К тому же это импортный галстук, я боюсь его испортить. Ты же мне такого не простишь? — добродушно заметил Михаил, разглядывая длинную, как азиатская гадюка, тряпку, почему-то считающуюся непременным атрибутом интеллигентного человека. По совковым меркам эта штука стоила дико дорого. Сам Шалимов, ни в грош не ставивший условности своего имиджа, подобную вещь никогда бы не купил, но этот галстук ему на день рождения подарил хороший друг ещё по институту, долгие годы подвизавшийся на ниве международной журналистики. Больше года галстук лежал в запасе, и вот теперь представился случай обновить подарок. В этот предновогодний вечер Шалимову должны были вручить журналистскую премию от "Ассоциации независимой прессы" как лучшему в жанре "разгребания грязи". Высокого роста, с копной тёмно — русых волос, упрямо неподдающихся ни каким расчёскам, с крупными чертами лица, Михаил был фанатиком своего дела, журналистика для него была и профессией и призванием. Причём все эти годы он работал в самом сложном жанре — криминальном. Для подобного рода деятельности он обладал всеми необходимыми качествами: азартом гончей, нюхом добермана и цепкостью бульдога. Не раз и не два Шалимову приходилось схлёстываться в конфликтах со своими «героями», и лёгкая улыбка, постоянно блуждающая на его губах, жутко бесила весь этот чиновничьи-бандитский контингент, но спокойная сила, читающаяся в тёмно-карих глазах, обычно останавливала инцидент на самом краю потасовки. Пару раз Михаилу всё-таки пришлось сцепиться в рукопашном бою, и навыки боксёра перворазрядника оказались весьма кстати.

Со вздохом отложив в сторону галстук Шалимов посмотрел на себя в зеркало и решил, что он к выходу готов: брюки и рубашка на нём, пиджак выглажен и повешен на стул, и уже со спокойной совестью отошёл к письменному столу. Когда через десять минут Валентина подобно тропическому урагану ворвалась в спальню, Шалимов забыв обо всём на свете строчил очередную статью.

— Ты готов? — мимоходом спросила жена, с головой погружаясь в вечернее платье.

— Да, конечно, — рассеянно отозвался Шалимов. — Вот только галстук мне завяжи.

— Потом, это быстро, — отмахнулась она, приступая к главной части сборов — боевой раскраске деловой женщины.

В самый разгар этого важнейшего процесса в дверях появилась дочь Шалимовых, длинная, выше матери, пятнадцатилетняя девчонка переросток, типичный продукт столичной акселерации.

— Мам, мне это платье не идёт, — надув губы заявила она.

— Не говори глупости, — отрезала Валентина, сосредоточенно работая над своим левым глазом.

Шалимов, увлекшись статьёй, не обращал на перебранку женщин ни какого внимания, всё это было знакомо и привычно. От письменного стола он оторвался лишь когда Валентина, не всё что-то подкрашивая, в третий раз заявила, что уже почти готова.

— Давай твой галстук, — потребовала она.

С галстуком Валентина справилась за пару секунд, с ловкостью ковбоя накинула цивилизованное лассо на шею супруга, прищурилась и, мотнув головой, решительно заявила: — Нет, эта рубашка к этому галстуку не идёт.

— Почему не идёт? — удивился журналист. — Вообще, какая разница… — начал, было, он, но Валентина, уже пять лет работающая редактором на телевиденье, решительно и профессионально прервала прения в самом зародыше.

— Не спорь, я лучше знаю! Сними эту сорочку, одень кремовую, она выглажена, висит в шкафу. Да побыстрей, мы опаздываем!

Чертыхнувшись, Шалимов начал сдирать с себя галстук и рубашку. Переодевшись, он уже взял в руки пиджак и вышел в прихожую, когда сзади, в спальне, зазвонил телефон.

— Не бери трубку! — крикнула, открывая входную дверь Валентина, -

Мы с Дарьей уже выходим! И вообще, это дурная примета.

Михаил был с ней согласен, но тут телефон зазвенел снова, длинным, междугородним гудком. Болезненно скривившись, Михаил вернулся в спальню и поднял трубку.

— Да, Шалимов слушает.

— Миш, мы выходим! — крикнула Валентина, и тут же щёлкнул закрывающийся дверной замок.