Сергей Зверев - Таежный спрут

Что случилось? Почему я не могу не вляпаться в историю? Мой путь – это пожизненная череда неприятностей, или как еще говорят англичане, life time warranty. И не меньше. Они меня преследуют.

Память не работала. Невозможно помнить всё, и не нужно (если бы мы всё помнили, мы бы уже не жили), но самые важные вехи должны оставлять в памяти глубокие борозды. А их как раз не было. Произошло что-то знаменательное – не каждый день просыпаешься в девственном лесу с шишкой на затылке и без вещей. Кстати, о шишке. Я с тревогой обследовала голову. Действительно шишка, целый шишак (шлем такой остроконечный). И болит, как пулевая рана. А вот и первая ласточка (но весны она не делает): я вспомнила, как рухнула с обрыва и бороздила носом кусты. Потом пряталась в лесу, плакала, грела саму себя, уснула…

О, Мария резус… Проклиная судьбу, я поднялась на ноги. Сумки нет – а значит, нет ни зеркала, ни пудры. Зато часики живые – тикают (их мне еще Карел Смрковский подарил – мученик божий), практически половину девятого показывают. Джинсовый костюмчик не пострадал – мануфактура крепкая, а слой грязи, покрывший ее сверху донизу – ерунда: грязь не сало. Лишь бы равномерная и не воняла.

Побаливала коленка. Ладно, если ушиб. Хватит, успокойся. Без нервов. Ты сфинкс, ты лунное море Спокойствия… Подавив рыдания и стряхнув с головы иголки, я медленно направилась к опушке, – здесь была примята трава – это я ползла, собственной персоной, спасаясь бегством. На опушке остановилась и, укрывшись за короткой елочкой, присела на корточки.

Картина открывалась мрачноватая, хотя и впечатляющая. Оба ската гигантского оврага, нависая над узенькой падью, покрывало густолесье. Темные хвойники – сверху донизу. Единственный участок, свободный от леса, находился передо мной – заросли дикого шиповника, вплотную подступившие к обрыву. Оттуда, с вертолетной площадки, я, наверное, и упала… Стоп, машина. Я потерла лоб. Еще одна ласточка. Память потихоньку возвращалась.

Что находилось над площадкой, обнаружить невозможно – обрыв, оплетенный жилистыми корнями, выдавался вперед, нависая массивным козырьком. Стоит ли подниматься? Я не знала. Урывками возникающая в голове пальба заставляла крупно усомниться в целесообразности поспешных шагов. А кроме того, всмотревшись вниз, в узкую горловину между склонами, заваленную глыбами камней, я вдруг увидела воду! Узкий ручеек протекал по распадку и весело переливался на солнце. Навострив уши, я даже услышала отдаленное журчанье. Сомнений не осталось – я должна привести себя в божеский вид и подумать. А подвиги подождут. Вторично оценив обстановку – ни одной живой души, птичьи трели на опушке, солнце позади и за правым плечом (значит, ущелье тянется с севера на юг), – я стала медленно, увязая кроссовками в упругом мху, спускаться вдоль опушки.

Острые камни не давали подойти к воде. Пришлось взять правее. Насилу втиснувшись между загромождающими падь ощепинами, я выбрала удобное местечко и села на корточки. Ручеек, прозрачный, как хрусталик, в полметра глубиной, бежал по искрящимся окатышам. Напившись, я углубилась в созерцание своего отражения. Хорошего мало – это очевидно. Картинка в серебрящейся воде довольно непритягательная. Дина Александровна как зеркало русского идиотизма. Замарашка, волосяной покров всклокочен, глаза по рублю. На челе – кризис переходного возраста и все его издержки, блеск. Занавес.

Минут пять я отмывалась, давясь слезами. Потом медленно побрела вдоль ручья и под бурым валуном совершенно неожиданно нашла свою сумку.

Сначала не поверила, но потом пришлось. Ни у кого нет такой сумки. Синий «банан» с ремнем, пошлой желтой полосой и надписью «Навигатор». А внутри целое собрание крайне необходимых в тайге вещей: блокнот с ручкой, чешское белье с российскими заплатами, документы, пара гуманитарных вафлюшек… Скромно, но со вкусом. А что? – скромно жить не запретишь. Именно с этого места на обрыве я и плюхнулась – над головой метрах в семидесяти отчетливо вырисовывалась осыпь. Здесь скользило человеческое тело. Я замахнулась сумочкой, некто перехватил мою руку – сумка улетела за обрыв, я поначалу этого не заметила: ужас слепил глаза…

Новый щелчок в памяти. Некто… Я нагнулась, подняла сумку, а разогнувшись, еще раз внимательно обозрела откос. Интуиция на месте: я увидела то, что подсознательно готовилась увидеть. Метрах в тридцати по откосу, между ручьем и обрывом, в кустах лежала черная бесформенная масса, из которой недвусмысленно торчала нога.