Петр Катериничев - Иллюзия отражения

– Получилось?

– Еще не поняла. Сначала училась в университете, а на «World News» работаю почти семь лет. Исколесила весь мир. Была везде. Под бомбами в Багдаде и под обстрелом в Косове. При взрыве универсама в Иерусалиме и при обстреле израильтянами арабских кварталов. Попадала в заложники в Индонезии и видела трагедию Испании... Что ты сидишь с непроницаемым лицом, Дронов?

– Думаю.

– О чем?

– Тебе есть что терять.

– Ничего нельзя потерять, кроме жизни. Я все эти годы – жила. Но...

– Но?

– Вот именно. Без но никак не обойтись. Знаешь, американцы – практичные люди. Я – тоже. Но при всем том... раньше я хоть во что-то верила. В то, что Россия похожа на палехскую расписную шкатулку, а мир за пределами Нью-Джерси полон благородных и честных людей.

– А теперь?

– Теперь – нет. А жаль.

– Что ты делаешь на Саратоне?

– Отдыхаю. Каким бы праздным и пустым ни был э т о т мир, я в нем выросла, и побыть здесь пару недель, чтобы отрешиться от р е а л ь н о г о мира, – отдых. – Девушка нахмурилась. – Хуже другое: я словно потерялась. У меня после семи лет работы «на крутых поворотах истории», а если проще – среди крови, площадной брани, ожесточения, злобы, войны, неуемных амбиций и несостоявшихся карьер – пропали иллюзии. А этот мир без иллюзий – просто театр марионеток. Маскарад обезьян, одержимых тщеславием и похотью.

У меня была подруга, Соня Марч, дочь того самого Майкла Марча. Мы выросли вместе. На самом деле он никакой не Марч, а Михаил Львович Марчевский, его папа, Лев Исакович, тоже приехал в Штаты из России году в двадцать втором; он был идейным коммунистом, работал на Третий интернационал, отсидел года три, как только Гувер стал директором ФБР; потом занялся телевидением, у него был даже свой канал...

Так вот, мы с Соней были непохожи и – похожи. Она была резкая, взбалмошная, а я была тихоней. Но тихони Америке не нужны: скромность – самый скорый путь к безвестности. Она стала продюсером телепроектов. Успешным. Время от времени мы встречались в Нью-Йорке...

Девушка говорила, говорила, говорила... Мне вдруг показалось на миг, что сижу я здесь уже целую вечность, а где-то люди вершат дела значимые или просто – отдыхают всласть под саратонским солнышком, нежарким уже по этой поре, не отягощенные ни подозрениями Данглара, ни жаждой спасения утопающих, вовсе не желающих, чтобы их кто-то спасал...

У хорошеньких девушек есть пренеприятнейшая привычка: им надо сообщить предысторию, без этого то, что они собираются рассказать, словно теряет важность и значимость. Как в китайских повествованиях: чем дольше перечисление людей, пересказавших друг другу историю, какую тебе хочет поведать автор, тем она достовернее: вот и сыплется бесконечное: «Эту правдивую повесть я услышал от Ху Цзы, сына Дао Линя, который был судьей в провинции Гуань в царствование князя Сиятельного, который узнал ее от почтеннейшего Тао Юаня, сына вдовы Бо Линя, отец которого, славный мудрец Ли Фу, дядя доброго юноши Ляо Тяо Сяня...»

– Хватит! – прервал я рассказ Даши.

Девушка замолкла на полуслове.

– Что тебе от меня нужно, Даша?

– Ты даже не дослушал...

– Что именно? За кого вышла замуж Соня Марч?

– Она не вышла замуж.

– Бывает. Что тебе нужно от меня?

– Ты не понял, Дрон...

– Откуда ты узнала, что меня называют Дроном?

– Как – откуда? Тебя все так называют.

– Кто – все?

– Иван Саввич Савин, Фредди Вернер.

– Откуда ты знаешь Вернера?

– Познакомились. На пляже. Три дня назад.

– С чего вы завели разговор обо мне?

– Да ни с чего. Дело было ночью, он покатал меня на катере, потом – просто болтали.

– О чем?

– О море, о звездах.

– При чем здесь я?

– Мы обо всем болтали. О спасателях тоже. Вернер – очень несчастный и одинокий человек, он сказал, что все вы – одиноки.

– Ты решила подыскать среди нас будущего мужа?

– По-моему, ты... стараешься быть хуже, чем есть.

– Разве?

– Вернер сказал, что ты очень сочувственный человек. И умный. И я решилась обратиться к тебе.

– Откуда ему знать, умный я или глупый?

Даша надменно поджала губки:

– Возможно, он ошибся.

– Милая девушка, может, ты перестанешь катать квадраты и растолкуешь, что тебе от меня нужно? Просто и в двух словах?

– Да. Я хочу, чтобы ты меня спас.

– Спас? От кого?

– От самой себя.

Видимо, я заскучал лицом, потому что Даша поспешила добавить:

– Это не фигура речи, это – чистая правда.

– В чем твоя проблема?

Взгляд девушки стал туманным. Она произнесла тихо: