Сергей Зверев - Разборка по-кремлевски

С самого утра и до позднего вечера в бункере тусовались самые разные люди. Молодые бритоголовые ребята в спортивных костюмах интересовались, где можно записаться в революционеры и сколько за это платят. Похмельные алкаши, привлеченные возможностью бесплатного пива, канючили — как, мол, омерзительно в России по утрам и что все правительство надо за это перевешать. Соратники и соратницы приезжали аж из самой Москвы за инструкциями о создании первичных партийных ячеек. Несколько местных бизнесменов наперебой предлагали «спонсорскую помощь». Ветераны ГУЛАГа, обвешанные медальками медно-никелевого сплава, учили молодое поколение уму-разуму, с ностальгией вспоминая колючую проволоку, Магадан и золотые прииски, которые они охраняли. При этом их совершенно не смущали ни свастики, избранные эмблемой движения, ни подчеркнутая эстетика Третьего Рейха на плакатах «народного восстания».

Энтузиазм неофитов можно было пресечь только ОМОНом, однако и ОМОН, по непроверенным пока слухам, был готов перейти на их сторону.

— Наше дело ширится, товарищ Артур, — довольно резюмировала Нина Чайка, глядя, как юноши у компьютера увлеченно лепят коллаж — «русский витязь» в форме, подозрительно похожей на эсэсовскую, вешает на Красной Площади крючконосых «врагов». Слоган «РОССИЯ — ПРЕВЫШЕ ВСЕГО! ДАВИ ИНОРОДЦЕВ, КАК ГОВНО!» полностью исключал любые разночтения.

— Только вот широкие народные массы еще не знают о наших успехах, — делано вздохнул Карташов. Он уже получил от Подобедова подробные технические инструкции о Белкиной и ее съемочной группе и теперь понял, что момент озвучить идею похищения настал. — Антинародный режим неправильно освещает народное восстание! Нас представляют каким-то сбродом громил и хулиганов.

— Товарища Сталина в свое время тоже изображали как налетчика на банки, — вставила революционно продвинутая Чайка. — Ничего. Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами.

Карташов взял соратницу под локоть кожанки.

— Нина, у меня к тебе дело… Давай поговорим наедине, — Карташов сделал приглашающий жест в сторону комнаты отдыха, куда всем, кроме него, вход был категорически запрещен.

Чайка зарделась: хотя она и пыталась скрыть свои чувства к революционеру, они давно уже не были секретом.

Закрыв дверь, Карташов опустился на тахту. Соратница осторожно уселась напротив. Ее турецкая кожанка в ярком люминесцентном освещении напоминала прессованную икру. Мизансцена воскрешала в памяти композицию, многократно обыгранную классиками соцреализма: молодой революционер в обществе боевой подруги-соратницы.

— Нина, у меня возник план, — Карташов пригладил козлиную бородку. — Нам нужен рупор.

— Патриотически настроенные бизнесмены только что подарили двадцать пять матюгальников, — несмело вставила Чайка.

— Да я не о том… Ты сама видишь, что народные массы подхватывают наши идеи мгновенно! Вот если бы на нашу сторону перешли какие-нибудь журналисты с Останкино…

— Боюсь, это невозможно, — революционерша поджала тонкие филетовые губы. — Они все продались американскому империализму и израильскому сионизму.

— Когда не действует убеждение, действует сила, — перебил ее Карташов.

— Что вы имеете в виду, товарищ Артур?

— Когда эти шакалы голубого экрана увидят нашу настоящую силу — они тут же перейдут на нашу сторону. Ты ведь сама говорила — мол, бизнесмены нам матюгальники подарили… Могло ли такое случиться еще месяц назад? Нет! О чем это говорит? О том, что даже космополитически настроенные бизнесмены — и те могут перевоспитаться.

— Вы предлагаете провести с кем-нибудь из останкинских журналюг воспитательную работу? — догадалась Чайка.

— Вот именно. Для этого необходимо доставить какую-нибудь съемочную группу прямо сюда, в бункер.

— Боюсь, они не согласятся.

— Не думаю, что мы должны интересоваться их согласием.

— Значит — насильно доставить?

— Естественно.

— Но…

— Никаких «но». Ты сама видишь, что власть демонстрирует свою слабость. Что мы превратились в реальную политическую силу, с которой следует считаться. А раз так — мы тоже имеем право на доступ в электронные СМИ!

— Так что… совершить дерзкий налет на Останкино? — вконец растерялась Чайка.

Карташов тонко улыбнулся.

— Ну, зачем же так грубо… Знаешь такую программу «Резонанс»?

— Как же не знать… — Чайка скривилась так, будто бы залпом выпила стакан уксусной эссенции. — Там ихняя главная… мадамочка эта, как ее…