Юлия Латынина - Саранча

Яков Царьков задержался на полчаса, и, когда Царьков явился, он получил строгий выговор за опоздание.

— Я был на Нефеловской, — сказал Царьков, — там прошлой ночью убили женщину.

Молодарчук вспомнил легшую ему на стол сводку: убийство было обнаружено около полудня, когда работники местного отделения милиции, по просьбе гражданина Смельницкого, приходившегося сожителем гражданке Валентине Ивиковой, вскрыли квартиру Ивиковой и нашли в кухне ее труп.

Происшествие было уже записано в число раскрытых: работники на месте арестовали гражданина Смельницкого, и к вечеру гражданин Смельницкий обязан был признаться. Царьков поехал на Нефеловскую, потому что в соседнем квартале жил один из самых доверенных людей Спиридона.

— И что? — сцросил Молодарчук.

— Женщину убил Спиридон. Он даже не потрудился стереть с дверной ручки свои отпечатки пальцев. И куртка его в спальне валяется.

Царьков подумал и прибавил:

— Она была беременна. Учительница младших классов, тридцать два года.

Молодарчук помолчал. За последние сутки Спиридон убил или пытался убить десяток человек. Но все это были откровенные бандиты и барыги — публика, которую народ тоже не совсем жаловал.

Бессмысленная смерть тридцатидвухлетней учительницы радикально меняла положение. Она показывала, что Спиридон перешел ту грань, за которой кончается добропорядочная уголовщина и начинаются серийные убийства. Молодарчук внутренне подосадовал, что работники местного отделения были настолько ленивы, что не озаботились даже элементарным обыском квартиры. Если бы Молодарчук знал об этом убийстве до продажи векселя, он мог бы поторговаться и выставить Колуну совсем другие условия…

— Надо создавать группу, — сказал Молодарчук, — группу по поимке Спиридона.

— И кто ее возглавит? — уточнил Царьков.

— Ты. Бери, кого хочешь, делай, что хочешь, но Спиридона ты должен поймать в течение суток.

— А если я его в течение суток не поймаю? — уточнил Царьков.

— Тогда его в течение суток Колун убьет, — разъяснил Молодарчук.

Капитан Царьков покинул кабинет начальства со смешанным чувством. Он знал, что Спиридон — опаснейший преступник. Он понимал, зачем его надо взять живым — арестованный Спиридон сдаст Колуна, как в свисток свистнет. Не понимал капитан только одного: почему у него внутри такое ощущение, будто выполняет он не приказ государства, а заказ еще одной преступной группировки?

Семен Колунов лежал в широкой белоснежной постели на втором этаже своего роскошного особняка, и рядом с ним лежала Мирослава. Девочка осторожно, как голодный бельчонок, перебирала пальцами на груди любовника, но Колун оставался неподвижным и расслабленным.

Мирослава знала, что Семен уже устал и вскоре заснет. Он вообще мало занимался любовью. Об этом не рассказывал никто и никогда, даже проститутки, с которыми Семен развлекался постоянно, до того как на сцене «Радуги» стала петь Мирослава. Мирослава никогда и не жалела об этом, и ей не с чем было сравнивать, пока не случилась та ужасная пьянка и слюнявый, обрюзгший Спиридон, ухмыляясь, не увез ее в своей машине. Спиридон провел с ней втрое больше времени, чем обычно Колун.

А потом был еще Нестеренко, и, хотя Мирослава не могла вспоминать ту ночь без жуткого стыда, в самой глубине ее таилось еще одно открытие: что Колун в постели был жесток, слишком жесток, словно хотел торопливой грубостью компенсировать краткость.

— Семен, тебя не арестуют? — спросила Мирослава.

— С чего бы?

— Ты поссорился с губернатором. Из-за этого завода. Жечков… он этого так не оставит.

— Губернатор попался, — усмехнулся Семен, — ничего он не сделает. Если он натравит на меня ментов, то, во-первых, менты под меня копать не будут, а во-вторых, окажется, что Жечков защищает завод. А он не хочет его защищать. А если он наедет на сам завод — ну тарифы там повысит или проверками затрахает, то окажется, что Жечков работает на меня. А он не хочет, чтобы про него говорили, будто он работает на меня…

— Я боюсь за тебя. Ты же сам говорил, что с этим заводом что-то не так.

— Со всяким российским заводом что-нибудь да не так. Мне нужен этот завод.

Колун помолчал.

— Что я сейчас? Шушера. Пищевка, водка, я могу половиной области владеть, а без завода я все равно шушера. А я не шушера. Я — Семен Колунов.

— Семен… ты слишком высоко забрался за слишком короткое время. Эта ссора с губернатором… это ошибка.