Юлия Латынина - Саранча

Они поглядели друг другу в глаза. Оба знали, что арест Спиридона мог стать для Колуна катастрофой. Слишком много грязных заказов Спиридон исполнял для крестного отца области, и слишком мало было шансов на то, что, попав за решетку, Спиридон не начнет петь, что твой Паваротти. В какую сторону повернутся мозги у Спиридона, если они у него еще остались, — не знал никто.

— Сам так сам, — согласился Молодарчук с неизбежным требованием. — Как наследство-то будем делить?

Колун достал из кармана ручку и нарисовал на салфетке два кружка. На одном он написал: «Хаменка», на другом — «Вагонзавод». Посереди волнистой линией провел речку Тару.

— Вот так, — сказал Колун.

Жирная черная линия, прочерченная им, пересекала Хаменку и Вагонзавод пополам. Районы, прилегающие к «Заре», оказывались во владении Колуна.

— Вот так, — возразил начальник облУВД. Линия, прочерченная им, оставляла «Зарю» в будущем владении ментовки.

— Так, как я нарисовал, — сказал Колун, — плюс тридцать процентов за векселя.

— По рукам, — отозвался Молодарчук.

Весьегонское кладбище на окраине Тарска располагалось сразу за шоссе безо всякой ограды. На автобусной остановке стояла старушка с дешевыми пластиковыми цветами. День был будний, зарплаты у покупателей маленькие, и старушка была одна.

Могила Игоря оказалась в дальнем конце главной аллеи, позади роскошных обелисков, украшенных медальонами сравнительно молодых людей с характерным прищуром глаз и короткой стрижкой. Валерий замедлил шаг, вглядываясь в даты рождения и скупые посвящения товарищей по оружию. Обелисков было немало — года три-четыре назад в Тарске шли нешуточные бои, прежде чем Колун остался без соперников.

Цветов на могиле Игоря было явно меньше, чем вчера: видимо, их успели подрастащить, на месте будущего памятника стоял большой деревянный крест с венком и с эмалевым медальоном. С медальона на Валерия смотрел тот Игорь, которого он видел последний раз месяц назад: испуганный молодой паренек со взъерошенными волосами и удивленным взглядом.

Позавчера, когда на кладбище было шумно и людно, Валерию не хотелось оставаться на похороны. Сегодня он пришел проститься с Игорем. Его ребята деликатно рассылались в отдалении, шныряя между могилами и проверяя кладбище на благонадежность: а вдруг еще кто, помимо покойного Лесько, вздумает шмальнуть в назойливого московского гостя. Но все было тихо, только вегер шумел в верхушках розовых сосен да журчал под уклон ручеек из талого снега, пробивший себе руслице вдоль утоптанной в лед дорожки.

Валерий чувствовал, что Чердынский был прав: его слегка шатало, на свежем воздухе голова мгновенно наполнилась какой-то звенящей пустотой. То ли рану все-таки обработали некачественно, то ли он элементарно простыл, катаясь в мокром снегу под пулями незадачливого киллера.

Где— то у дороги хлопнула дверца, послышались возбужденные голоса, и, повернув голову, Сазан увидел, что к могиле идут двое: Виктория Львовна в черной дешевой шубке и поддерживающий ее под локоток Санычев.

Валерий неторопливо встал и отошел за соседний памятник

Виктория Львовна наклонила изящную головку с тяжелым пышным шиньоном, и Валерий заметил у нее на висках несколько седых волос. Наверное, еще неделю назад этих седых волос не было. Она поискала взглядом какую-то табуреточку, потом всхлипнула и буквально упала в руки директора. И разрыдалась в три ручья.

— Ну что вы, — забормотал Санычев, — Виктория Львовна… Вика… Нельзя же так… ну жизнь не кончилась… ты еще молодая, красивая…

Женщина плакала, закрыв глаза. Лицо ее вдруг стало совсем некрасивым и старым. Директор обнял ее за плечи.

— Вика, перестань… Господи, я клянусь тебе, мы найдем этих упырей… Я все сделаю, я обязательно…

Громко хрустнула ветка. Директор обернулся и увидел прохаживающегося за соседней оградой Лешку Муху. Валерий выматерился про себя и шагнул из-за памятника.

— А, это вы, — сказал Санычев.

— Валера, что с тобой? Ты плохо выглядишь, — озабоченно проговорила Виктория Львовна.

— А что вы, собственно, здесь делаете? — спросил Санычев.

— То же, что и вы. Кстати, вы где машину оставили, Демьян Михайлович?

— У церкви. А что?

— Просто не вижу с вами охраны. Для директора, у которого только что застрелили зама, это непозволительная роскошь.

Санычев пожал плечами.

— У меня есть охранник. Он остался в машине.

— Если он остался в машине, он не охранник, а хрен собачий. Между прочим, у вас тут в Тарске наблюдается любопытная закономерность — киллеры у вас не хуже, чем везде, а вот охранники определенно урюпинской сборки…