Александр Граков - Охота на крутых

– Ой, а я сам тебя хотел об этом попросить! – обрадовался Алик.

– Что же я – законов дружбы не почитаю?! – искренне обиделся бригадир...

Чич вывел Зойку спустя минут десять после ухода ребят – ее уже начало трясти, а зубы не попадали один на один. Она ничего не могла сказать и только тазами, полными мольбы и боли, обводила каждого по очереди. Вдруг протянула дрожащую руку к мочке уха, рванула – на маленькой ладони, протянутой к ним, тускло блестела сережка с блестящим камешком.

– Мамин... подарок... золотая, – только и смогла выговорить прыгающими губами.

Хачик тут же подскочил, выхватил. Взамен положил на ладошку маленькую ампулку и шприц.

– Молодец, ченч мы уважаем!

– Что же ты делаешь, паскуда?! – тихо спросил его Чич. – Ты понимаешь, что ты сейчас утворил? Она же завтра половину лагеря сюда за морфином пришлет! И сама придет! А если ты не дашь, они тебя со всеми потрохами в ближайшую ментовку сдадут!

Зойка между тем перестала обращать на них внимание. Мир ее замкнулся на ампуле с наркотиком и шприце. Отломив стеклянную головку, она последним, видимо, усилием воли уняла дрожь в руках и, высосав морфин из сосудика в шприц, судорожным движением дернула «молнию» на джинсах и спустила их до колен, не сознавая уже, что стоит не среди своих друзей и подруг по лагерю, но среди волков, готовых в любой момент растерзать любого, кто заблудится и забредет в чащу леса – их владения...

Обнажились великолепные, упругие, смуглые еще после летнего загара бедра и ягодицы, слегка прикрытые ажурными черными трусиками. В бедро и всадила шприц Зойка. Медленно, сдерживаясь, вдавила поршень до упора и закрыла глаза – в ожидании «прихода»...

Жорик почувствовал, как сразу вдруг запершило и пересохло в горле. Он кашлянул:

– Тебе лет... сколько?

– Пятнадцать! – с облегчением выдохнула Зойка, не открывая глаз, и добавила, немного погодя, мечтательно и замедленно: – С по... ло... виной!

Чич уже принял решение, твердое, окончательное, не подлежащее обжалованию. И его понял и «бригадир», и вся остальная «бригада» – напружинились, приготовились к прыжку...

– Стоять! – тихо приказал Чич, раздергивая молнию на своей куртке и отводя ее левую полу, чтобы всем было видно высветившуюся из‑за пояса брюк рукоять «ТТ». – Стоять, гниды, и ждать своего часа!

Затем осторожно положил ладонь на Зойкину теплую ягодицу.

– Хочешь, маленькая, я тебе сказку расскажу?

– Хочу, – томно улыбнулась Зойка и слабеющими руками попыталась потянуть джинсы кверху.

– Не стоит, – мягко отвел ее руки Жорик. – Я сам отнесу тебя в кроватку.

Он подхватил Зойку на руки. Взгляды присутствующих жгли их, сжигали!

– Отнеси... папа! – она мягко охватила руками шею. – И, пожалуйста, раздень! Мне сейчас... так... хорошо!

С доброй отеческой улыбкой на лице Жорик Чич толкнул ногой дверь в соседнюю комнату. Ногой же и захлопнул ее...

«Шабашники», тяжело выдохнув, опустились на лавки – кто где стоял. Хачик обвел всех прищуренным оценивающим взглядом, затем подошел к стоящему в углу магнитофону, врубил его на полную мощность.

– Наливай, братва! Сегодня отвязываемся!

Пили стаканами, прислушиваясь к доносящимся из спальни девичьим вскрикам, стонам и утробному рычанию Жорика.

Примерно через полчаса он появился, наконец, из черноты дверного проема, на ходу застегивая брюки. Присев к столу, махом выцедил услужливо поднесенный стакан водяры, затянулся сигаретой, негромко обронил:

– Хороша конфетка! Следующий!

Хачик козлом скаканул к двери, ощерился.

– По старшинству, мальчики!

В темноте смутно угадывалось девичье тело, раскинувшееся поперек двух составленных вместе кроватей. На ходу стаскивая штаны, Хачик ринулся на него, с маху вошел и завыл, дергаясь, кончая после долгого воздержания в возбужденном состоянии. Затем замер, отходя, и вдруг ощутил – что‑то не то в этом неподвижно лежащем под ним теле. Одновременно почувствовав под руками влажное, липкое, рывком вскочил, ударил кулаком по выключателю на стене и... отшатнулся от увиденного. Кровь была повсюду – на теле Зойки, во всех мыслимых и немыслимых местах, на простынях, наволочке, даже на спинках кроватей остались кровавые отпечатки ладоней. А само ее тело было изгрызано и исцарапано, словно изорвано собачьими клыками, тем более страшной казалась застывшая на лице блаженная улыбка удовлетворения. Застывшая уже навечно...

Как был, в трусах – рванулся на свет и... наткнулся на жесткий металл ствола – «ТТ» уперся ему под ребро. Чич щелкнул взводимым курком.