Александр Граков - Охота на крутых

Тетя Дуня спросонья бросилась к ней, откинула крюк и... в открывшийся проем вместе с серым утренним светом ввалился замшелый почерневший кладбищенский крест. Хозяйка с воплем скаканула через него и как была – в одной рубашке – понеслась по улице к сестре, распугивая идущих к пастбищу коров. Когда сестра Маня, отпоив прибежавшую валерьянкой, потребовала объяснений ее неглиже – выложила все, как есть – про полтергейст. Маня, конечно, мало поверила ее объяснению, потому как третий год жила без мужа и ничего такого ей не являлось, так она и сказала единокровной родственнице. Оскорбленная таким недоверием тетя Дуня сразу пришла в себя и заявила сестре, что если бы у нее, как у некоторых, было на каждую ночь по станичному хахалю‑кобелю, ей некогда было бы следить за разными там явлениями. Но так как она, опять же не в пример некоторым, верна навеки памяти своего Вани, то... Короче, помирившись, сестрички сошлись на том, что пару ночей Маня проведет у Дуни и если рассказы той не подтвердятся, будет хлопотать о переводе ее в стардом – благо переводиться недалеко – здесь же, в станице. Однако уже на следующую ночь от идеи стардома пришлось отказаться: в открывшуюся внезапно дверь спальни важно вошел... светящийся человеческий череп, с жужжанием пробежался под кровать, на которой тряслись от страха обе сестры, затем вернулся к порогу и исчез за ним. Дверь захлопнулась, зато раздался стук в окно. Тетя Дуня и Маня перевели квадратные глаза туда и, заорав от ужаса, стали рвать другу друга одеяло: в ярком лунном свете снаружи стоял Иван Федорович и приветственно делал им ручкой. На этом кошмар закончился, но перебраться сестрам пришлось в другую комнату: спать на мокрой перине не очень‑то приятно...

Как только чуть разъяснилось на дворе, они дружно перетащили вещи Дуни к Мане, которая жертвовала в этом случае личной жизнью – мужиков она любила поболе, чем ее покойный супруг первак из патоки. Но в сарае было полно сена, и эта проблема отпала как‑то сама собой. А зимой... впрочем, Маня была оптимисткой...

Жорик от удовольствия чуть не запил – ведь он на девяносто процентов сделал работу всей «бригады» – значит, бабки остальные – его. Ну, поставит ящика три‑четыре «Российской». Ну, закусь там, то‑се! Опять же бабцы! Но если он договорится по дешевке с этой долбаной вдовой, на которую потратил столько сил и энергии... Ха, фокус с ниткой, иголкой и канифолью, конечно, известен любому дурню: воткнул иглу в переплет окна поближе к стеклу, к игле – длинную нитку в ушко привязал... И сиди себе за углом, води по нитке канифолью. Душу выматывает, между прочим!

Зато потом, когда крест с кладбища пер, намаялся! Хорошо, всего один мужик по дороге встретился, да и тот – в стельку. Заматерился, попробовал перекреститься – рукой мимо рожи промахивается. Плюнул и пошел дальше – как бык... это... отлил, одним словом! Проспится – забудет!

Сложнее всего было на завершающей стадии: череп выпросил у кладбищенского сторожа – он в нем «бычки» гасил недокуренные, фосфору – у местной «химички» – мазать якобы поплавки для ночной рыбалки, а вот за детской радиоуправляемой моделью автомобиля пришлось аж в Краснодар сбегать! Зато какой эффект?! Ну, а с образом покойного Гребова – проще простого! Фотографией шеф снабдил каждого – чтобы хозяйке его представиться вроде друга по бывшей работе в забое. Остальное – дело техники: немного грима, парик и – никакой одежды! Не привык, правда, перед двумя бабами – нагишом да без продолжения... Ну да ничего – для пользы дела можно и потерпеть! А сейчас терпеть не хотелось. Две недели полового воздержания давали о себе знать: Жорику уже минуло двадцать семь – мужик в соку, «качок» – в городской местности он себе не позволял и трех дней пропускать «вхолостую». И если бы не приказ шефа – вплотную заняться «делом», забыв обо всем остальном, да не маячившие в перспективе крупные, очень крупные бабки, – он бы уже семенил не одну станичную «телку». А сегодня можно. Дело, считай, сделано, клиент морально подготовлен... Правда, старик этот – свекор да пацан‑сынок приплелись... Так у них свое жилье – у одного в Швеции, у другого – где‑то в Грузии или Абхазии. На хрен им квартира в какой‑то станице, пусть даже родимой?!

С такими мыслями Чич топал по ночной улице, все более приближаясь к колхозной овчарне на ее окраине, которая находилась по соседству с СТФ – свинофермой. На территории овчарни был выстроен большой кирпичный дом для обслуживающего персонала, в который администрация акционерного общества