Федор Зуев - Обреченные на месть

Выскочив на скоростной Гранд-централ, преступники ушли в Нью-Джерси, а далее курсом на Вашингтон Ди Си.

Черных улетел в Москву, а водитель, предположительно Собачинос Алоиз, уроженец Литвы, сейчас в розыске. Кстати, из Литвы он сбежал в свое время, будучи под следствием за педофилию. Думаю, литовские власти не будут против, если США депортирует этого урода в камеру Вильнюсской тюрьмы, но для этого еще нужно задержать подонка.

— Похороны Ростислава будут через два дня на Ново-Дивеевском кладбище, — сообщил Морсиано. — Отпевание там же, так что давай по русскому обычаю помянем хорошего человека, — предложил Фред, поднимая свой стакан с виски. — Тем более что он принял твою пулю. Скорее всего, им стало известно, что Ангелина жива, — продолжал он. — Так что ты снова стал лишним… Вот поэтому мы завтра едем с тобой в «Кабрини» и забираем твою жену.

На другой день в девять часов утра мы уже ползли в гигантской пробке, направляющейся в Манхэттен. Через час с четвертью мы наконец-то припарковались у госпиталя на служебной стоянке. На этот раз Морсиано под лобовым стеклом оставил табличку, разрешающую ему занимать любое место, в соответствии с необходимостью.

Опять мы звонили в металлическую дверь с маленьким окошечком из толстого стекла. И так же, как в прошлый раз, дожидались, когда кто-то из персонала откроет нам.

Потом старшая сестра проводила нас и предложила подождать в известном кабинете.

Я принес Ангелине кое-что из одежды.

Доктор разрешила свидание. Детектив отдела ДЕА Нью-йоркской полиции Фред Ди Морсиано представился ей моим другом. И с места перешел в галоп: узнав, что самочувствие Ангелины улучшается, он объявил врачу, что мы вынуждены забрать больную под расписку, чем поверг лечащего эскулапа в шок:

— Но ей необходима усиленная терапия и постоянные лекарства!..

— А нам это необходимо в связи с переездом Ангелины и ее супруга в другой город, — гнул свою линию Морсиано.

— Хорошо, — согласилась врач, — но вы должны будете подписать все необходимые юридические документы, которые в данное время не готовы…

— Хорошо, — чуть-чуть отступил упрямый детектив. — Мы завтра подпишем все, а вы подготовьте бумаги. А теперь оставьте нас наедине с Ангелиной на несколько минут.

Мягко объяснив Лине, что мы должны все вместе завтра уезжать в другой город, мы оставили ей пакет с вещами. И, не обмолвившись об истинной причине нашего отъезда, попрощались. Однако заметили, что скорый выход из госпиталя пришелся по душе Ангелине и значительно поднял ей настроение.

На обратном пути мы не поехали в пустой дом Ростислава Сабитского, а направились в Асторию, в небольшую уютную русскую зарубежную православную церковь Святой Троицы, где встретил нас замечательный священник отец Всеволод, эмигрант второй волны из донских казаков. Его веселый характер сразу же пришелся мне по душе. Он разрешил мне остаться до следующего дня в своем доме.

Фред Ди Морсиано попрощался и уехал, пообещав быть с утра пораньше. Начавший службу, отец Всеволод пригласил меня помогать ему. Это была самая легкая и приятная дань, что приходилось отдавать мне за последнее время, а может быть, и за всю жизнь…

На следующий день ровно в десять утра мы уже были в госпитале «Кабрини». Я подписал все необходимые бумаги, Фред ди Морсиано — поручительство за меня и Ангелину. Выслушав обязательную лекцию по поводу строгой необходимости продолжать принимать лекарства в полном объеме и получив их запас как минимум на месяц, мы втроем покинули госпиталь.

Похудевшая Лина выглядела как старшеклассница, только что сбежавшая с уроков. Я был безумно рад, неся ее увесистую сумку с вещами, где поверх одежды лежали всевозможные сувениры и игрушки, сделанные ее товарищами по несчасью из госпиталя и подаренные ей с искренней любовью.

Все было прекрасно, и даже Морсиано светился, словно новенький юбилейный доллар. Он с видом заядлого заговорщика подмигивал мне и Ангелине. Отец Всеволод и матушка радушно встретили нас. Счастливая и по-детски от всего приходившая в восторг Ангелина повсюду вызывала добрые улыбки. Обрушившиеся на нее солнце, свобода, рождественское убранство домов и собственное счастье переполняли ее, искрились и вырывались наружу, как только что открытое шампанское.

Ирина, дочь священника, отвела нам свою комнату. Отец Всеволод спросил у нас серьезно:

— А вы были венчаны в России, молодые люди?

— Не успели, — ответил я.