Владимир Гриньков - Заповедник страха

Хмель сделал над собой усилие, чтобы нажать на клавишу.

– Я вас не вижу! – произнес он срывающимся голосом. – Две минуты даю! Выйти на дорогу, показаться! Если я вас не увижу – до свидания!

– Ты подожди, тут нестыковка какая-то…

– Две минуты! – выпалил Хмель, сходя с ума от страха. – Все, я отключаюсь!

Выключил переговорник.

– Давай сматываться! – глянул на упыря умоляюще. – Зачем мы здесь?

– Затем! – сказал упырь. – Если он не выйдет, тогда нет здесь никого, кроме него, наверное. А если появится, не побоится, тогда их много, сволочей.

– И что тогда? – упавшим голосом спросил Хмель.

– Тогда война.

Никто не вышел на дорогу ни через две минуты, ни через пять.

– Позови его! – кивнул на переговорное устройство упырь.

Хмель попытался вызвать грибника-передовика. Тот не отозвался.

– Просек фишку мужичок, – оценил упырь. – Понял, что попал. Затаился.

Он протянул руку и вдруг откуда-то из травы извлек ружье. То самое, которое Хмель уже видел, – его в своей «Исудзу» привезли охотники, и с этим же ружьем потом бегал по лесу чернявый Леха.

– Он прямо на меня наткнулся, – сказал упырь, отвечая на немой вопрос Хмеля. – Баклан вот этот, – кивнул на бездыханное тело в камуфляже. – Если бы без ружья, я бы жить оставил. Малость придушил бы, а потом – допрос. А так он с оружием – мне деваться некуда.

Хмель смотрел на тело в камуфляже остановившимся взглядом.

– Пойдешь со мной? – спросил упырь.

– Куда?

– В деревню.

– Зачем?

– Там этот, с которым ты разговаривал. Найдем его, – упырь погладил бережно приклад ружья.

– Нет! – замотал головой Хмель.

Никакая сила не смогла бы заставить его отправиться в этот страшный рейд. Упырь тоже это понял.

– Как знаешь, – сказал он. – Жди здесь, пока не вернусь.

Он пополз было к деревне, держа в руке ружье, но вдруг обернулся и сказал:

– Запомни: ни одного из ваших я пальцем не тронул!

Хмель смотрел на него и молчал.

– Я никого не тронул даже пальцем! – повторил упырь.

Наверное, он что-то угадал в молчании Хмеля.

– Почему молчишь? – спросил упырь.

– А Паша?

– Какой Паша?

– Ты ему голову отрезал! – сказал с ненавистью Хмель.

– Да, – спокойно подтвердил упырь.

Хмель ужаснулся.

– Но он мертвый уже был, – сказал упырь. – Труп. Зачем целый труп тащить? Он тяжелый. Я голову отрезал, принес тебе.

– Зачем?!

– Чтобы ты сказал, ваш это или чужой.

Черт побери!

– А зачем мне сейчас это рассказал? – спросил Хмель.

– Затем, что я туда сейчас иду, – махнул рукой в направлении деревни упырь, – а ты здесь остаешься. А на войне, салабон, очень важно, чтобы в тылу спокойно было.

Он уполз. Очень недолго Хмель слышал шорох, но вскоре все стихло. Умел упырь растворяться без следа.

Хмелю было неуютно рядом с трупом. Пополз прочь. И в какой-то момент его внезапно осенило. Пока здесь, в заброшенной деревне, война идет, у него, возможно, есть один-единственный шанс спастись. Если на той дороге, что к шоссе ведет, никто не остался в засаде.

Хмель так спешил, что в конце концов перешел на бег. Боялся упустить время.

На хутор он наткнулся через пару часов лихорадочных метаний по лесу, когда уже совсем отчаялся. Хутор обошел стороной и дальше двигался вдоль дороги, не выходя из леса на открытые участки.

Машину, которую в прошлый раз Серега бросил у поваленного дерева, перегородившего дорогу, Хмель увидел издали, но вид она имела странный. Приблизившись, он обнаружил, в чем причина: ее сожгли. Она стояла черная, без стекол, на железных дисках колес, потому что шины превратились в прах.

К машине Хмель не подошел, продолжал двигаться вдоль дороги, с замиранием сердца ждал, когда увидит труп несчастного Сереги, и с запозданием понял, что уже давно прошел то место, где он не так давно наткнулся на труп и где лежал в ночи, настороженно ловя теплый сигаретный дым. Получалось, что труп исчез, и, лишенный единственного здесь ориентира, Хмель проскочил то место, где его могла бы ждать засада. Еще не веря до конца, что все обошлось, Хмель прибавил шаг и затрусил рысцой вдоль дороги.

Прошло довольно много времени, прежде чем Хмель услышал где-то впереди едва различимый шум – не лесной, а иной, который Хмель сразу выделил из всех прочих звуков. Где-то далеко мчалась машина, именно мчалась, а не ползла еле-еле по лесной дороге. В той стороне, куда шел Хмель, было шоссе.

Он не ошибся.

К трассе Хмель вышел примерно через час. Машины проходили часто, но ни одна не остановилась, хотя Хмель старательно тянул руку. Слишком непрезентабельный вид у него был: одежда грязная и местами порвана, сам Хмель небрит и вообще вид имел диковатый.