Владимир Гриньков - Заповедник страха

Он пошел пешком и через пару часов вышел к безлюдной автобусной остановке.

Еще через час пришел автобус.

Хмелю было все равно, куда ехать.

Водитель хотел получить с Хмеля деньги за проезд.

Денег не было.

Водитель, молодой парнишка, под взглядом Хмеля смешался и отступил. Было от чего смутиться. Хмель был не стар, но сед, и взгляд у него был такой, какой встречается у людей, многое переживших и настрадавшихся. От таких стараются держаться подальше, будто они какие-то чумные.

Лес за окном автобуса отступил. Пошли поля. Хмель увидел вдалеке дома какого-то поселка, мост через реку и зеленую электричку на том мосту. Попросил водителя остановить автобус, вышел на дорогу, дождался, пока автобус скроется, и двинулся через поля к реке. С расстоянием он сильно обманулся, путь к реке оказался намного длиннее, чем представлялось сначала, но он дошел до воды в конце концов и долго плескался в полном одиночестве, смывая с себя грязь последних дней и свои страхи вместе с этой грязью.

Вечерело. Надо было торопиться.

Хмель пошел через поля к поселку.

Здесь была тихая несуетная жизнь. Людей почти не видно. Где-то прокричал петух. Пробежала по своим делам нелюбопытная дворняга. Прямо на улице на веревках сохло белье. В лабиринте свежевыстиранных вещей Хмель отыскал рубашку и штаны, сгреб их в охапку и припустил прочь со своей добычей. Никто за ним не гнался. Хмель переоделся в чистое, свою растерзанную одежду бросил под кустом. Но прежде выгреб из карманов то, что там было: ключи от квартиры, монету в две копейки, еще одну монету, пятирублевую, проездной билет… Не было документов. Исчезли паспорт и офисный пропуск. До этого момента Хмель о них не вспоминал и теперь не мог сказать точно, где и когда их видел в последний раз. Мучительно пытался вспомнить. И догадался, что документы сейчас наверняка у упыря. Когда упырь Хмеля допрашивал, Хмеля удивляла его проницательность. Тот слишком многое о Хмеле знал. Вот откуда его сведения: он забрал у Хмеля документы, пока тот был без чувств.

Хмель расстроился. Вряд ли потеря документов могла грозить ему чем-то серьезным, но лишние хлопоты, конечно, обеспечены.

Он вышел к железнодорожной станции. Из расписания узнал, что отсюда ходят электрички до Твери. Ближайшая по времени – через полтора часа. Эти полтора часа Хмель пересидел в кустах неподалеку – не хотел светиться на перроне, где у него могли потребовать предъявить документы.

Пришла электричка. Хмель вошел в вагон. Двери закрылись, электричка отправилась. Только тогда Хмель осознал, что все самое страшное осталось позади.

В Москву Хмель приехал ранним утром. За стеклом вагонного окна он видел с давних пор знакомую ему картину: высотные дома, оживленное перемещение запрудивших улицы машин, суету пешеходов, рекламные щиты со счастливыми физиономиями тех, кто только недавно открыл для себя какую-нибудь новую супер-пупер зубную пасту или стиральный порошок – и на все это Хмель смотрел взглядом пережившего потрясение человека, который не понимает, как это люди могут жить, как прежде, после того, что с ним, Хмелем, произошло.

Так люди возвращаются с войны. Те, кто страшное время пересидел в тылу, для них чужие. Но они и сами отныне изгои.

Хмель вошел в квартиру, как входит в гостиничный номер какой-нибудь оленевод, впервые оказавшийся в большом городе: все окружающее непривычно и все способно удивлять. Хмель щелкнул выключателем – загорелся свет. Открыл кран – потекла вода. Он бродил по квартире, брал в руки разные предметы – он будто видел их впервые, они были из какой-то прошлой, давно им позабытой жизни.

Как был, в одежде и обуви, он упал на диван и уставился в потолок.

Мыслей не было, одни обрывки.

Хмель не заметил, как заснул.

Когда Хмель проснулся – тоже было утро. Он удивился, что проспал так мало. Ему было невдомек, что прошли целые сутки, и он не представлял, какой сегодня день. Сейчас для него календарь не существовал, словно он оставил в лесу часть своих прежних знаний. Никаких понедельников, суббот и прочих глупостей. Только утро, день, вечер, ночь. То, что было всегда, еще до того, как изобрели календарь.

Он был очень голоден. В доме – шаром покати. И денег нет. Какую-то сумму ему должен шеф. Бывший шеф. Вспомнив об этом, Хмель поехал на свою бывшую работу.

Его проездной билет в метро не работал. Срок действия истек. Хмель все равно прошел. Турникет хищно лязгнул своими челюстями, но припозднился. Метрополитеновская бабулька зло заверещала и бросилась вдогонку. Хмель не убегал, а обернулся. У него был пугающий вид: звериная настороженность во взгляде, небрит, щеки впали, и еще он был седой. Юный старик. Злая метрополитеновская яга оцепенела – сила этого Кощея была сильнее, чем ее сила.