Владимир Гриньков - Заповедник страха

– Ты ничего не понял, – сказал он. – Они мочат без разбора. Им по фигу, кого мочить: тебя, меня или собаку беспородную.

– Ты видел? – спросил Хмель.

– Чего?

– Они на хуторе убили кобеля.

– Видел, – сказал упырь. – Я же говорю: мочат всех, кто движется.

Подобревший ни с того ни с сего упырь угостил Хмеля трофейным шоколадом. Целую плитку ему выделил. Хмель жадно эту плитку съел.

– Надо будет тебе с ним встретиться, – сказал упырь.

– С кем? – насторожился Хмель.

Упырь выразительно посмотрел на переговорное устройство, которое держал в руках. Хмель понял, почему ему достался шоколад.

– Я не согласен! – пробормотал он, пугаясь.

Упырь нисколько на него за это не осерчал. Был готов, наверное, к подобному.

– Так надо, – сказал без жесткости. – Мы должны его выманить.

– Зачем?

– Чтобы его увидеть. Если ты врага не обнаружил, а он тебя – уже, тогда считай, ты обречен. Ты вот себя сейчас спокойно чувствуешь? – поинтересовался упырь и повел рукой вокруг.

Хмель окинул взглядом окрестности. Тревожно было, конечно.

– Стрёмно тут, – признал он очевидное.

– Он прячется, – уверенно сказал упырь. – Сидит в засаде. Наткнется – нам хана. Его вытаскивать оттуда надо. Пускай проявится.

– Зачем же именно меня? – упрямился Хмель. – Иди сам.

– Он твой голос знает, – терпеливо растолковывал упырь. – Ты же с ним переговариваться будешь. Я, типа, туточки, прими правее там или левее, то да се.

– Мне это зачем?

– Ты жить хочешь? – спросил упырь ласково, и у Хмеля сжалось сердце.

Хмель молча смотрел на упыря. Но и молчать тоже было страшно.

– Ничего ты мне не сделаешь! – пробормотал Хмель и почувствовал, как закипает в нем злоба. – Без меня ты его не выманишь. Без меня тебе хана.

Он ненавистью пытался заглушить свой страх. Упырь, кажется, не ожидал такого разговора.

– Ты не понял, – сказал он после паузы. – Я-то тут при чем? Я про него говорю, про этого вот.

Кивнул на переговорное устройство.

Значит, Хмель не промахнулся. Все правильно понял. Он нужен упырю. И ничего ему упырь сейчас не сделает.

– Иди, – предложил упырь без нажима и без угрозы в голосе. – Куда хочешь отправляйся. Боишься? То-то же. Он не даст тебе уйти. Он караулит. И все равно ты на него напорешься, рано или поздно. Потому что дорога отсюда одна, других не знаем, потому что сами мы не местные. И где-то там он тебя поджидает, у дороги. Иди!

Хмель не пошевелился.

– А под кустом ты все равно не переждешь, – продолжал увещевать упырь. – Пожрать захочется, попить водички. Или дождь пойдет – все равно к жилью будешь лезть поближе. Вычислят тебя, дурилка. Все равно проявишься. Сейчас все в наших руках, пойми. Ты, типа, ничего не подозреваешь. И он с тобой встретиться готов. Пока еще его выманить реально.

– Мне это – зачем? – мрачно спросил Хмель.

– Чтобы дальше жить. Либо мы, либо он, кто-то все равно тут гнить останется.

– Ты хочешь его убить?

– Мне он не нужен мертвый, – сказал упырь. – Мне нужен живой.

– Зачем?

– Мертвый ничего не скажет. Ни того, что он тут делает. Ни сколько их вообще. Не факт, что он один остался. Их тут, может, группа целая.

План придумал Хмель.

Все, что предлагал ему упырь, Хмель отвергал, даже не в каждом случае утруждая себя поиском причин. Просто говорил, что не согласен. Он укрепился в подозрении, что нужен упырю, и теперь диктовал условия, стараясь делать это мягко, чтобы усыпить его бдительность.

План Хмеля был таков. Грибника-фронтовика надо заманить в деревню. В лесу можно спрятаться только в том случае, если себя ничем не обнаружишь. А если ты начнешь рассказывать, где тебя искать, какая же тут маскировка? Грибник этот чертов по такой наводке выйдет в нужный квадрат, там затаится и будет ждать, когда Хмель себя каким-то образом проявит. Деревня – это совсем другое дело. Там десятки домов и сараев. Их незаметно не обследуешь. И вообще там можно Грибника этого заставить прямо по улице пойти – под тем предлогом, что Хмель хочет убедиться в том, что это не охотник, не подстава. А где сам Хмель будет – пойди пойми. В любом из домов. Попробуй вычисли. А если еще Грибника припугнуть тем, что времени у него в обрез и что если он на деревенскую улицу открыто через пять минут, допустим, не выйдет – тогда и до свидания! – вот тут он заторопится.

– И там он уже твой, – сказал Хмель упырю.

– Тут такая ботва, дружок, – произнес упырь с интонацией, с которой обычно многоопытные взрослые общаются с детьми. – Он ведь и в деревне может затаиться и ждать, когда ты в окошко сиганешь.