Александр Соловьёв - Ветви Ихуа

Он сидел без мыслей, пока снова не задремал.

Его разбудил звук открываемой двери.

Вошел сержант — крупный плечистый алб. Наверное, этому албу сейчас ничего не стоило бы поколотить Сигурда.

За сержантом в камеру заглянул майор Бергер. По его мутному взгляду Сигурд сразу понял, что он под праной.

— Капитан, — сказал Бергер. — Ваше прежнее наказание аннулировали… заменили карцером… В связи с кое-какими обстоятельствами, теперь картцер тоже отменили… Вы переводитесь на гауптвахту. Срок наказания — неделя. Прошу следовать за мной.

Сигурд попытался встать, у него получилось, макушка уперлась в потолок. Попробовал шагнуть — колени гнутся. О том, чтобы самостоятельно куда-то идти, не могло быть и речи.

Сержант поспешил на помощь, подхватил подмышки.

— Только не пытайтесь бунтовать, — мрачно предупредил Бергер. — Это только осложнит ваше положение.

— Идемте, господин капитан, — шепнул сержант. Сигурд почувствовал у себя в руке что-то мягкое. Клочок ткани. Или бумаги. Записка.

Он оперся на плечо сержанта. Они вышли из камеры и оказались в узком переходе.

— Майор, мне надо в туалет.

— На гауптвахте все есть, — отозвался Бергер.

— Нет. Сейчас. Срочно. Не могу терпеть.

— Что вы за человек, капитан?.. сколько с вами трудностей… Все у вас не так, как у всех. Снова что-то затеяли?

— Посмотрел бы я, майор, если бы через ваше тело целую ночь ток пропускали.

— Ладно. — Бергер поморщился. — Идемте. Сержант, в конце коридора, налево. Я — вперед, вы — следом.

Сигурд крепче стиснул кулак с тем, что считал запиской, собрал остатки сил, и, опершись на плечо сержанта, пошагал.

Они дошли до грубо вырубленного проема без двери. Бергер нащупал включатель, щелкнул. В глубине вспыхнул свет.

— Двадцать секунд, капитан.

Держась за стены, Сигурд ввалился внутрь. Остановившись над отверстием, выбитым в полу, он развернул записку.

«Я — тот, о ком ты говорил, что на мне все держится. Хоть это и неправда, так должно быть и да будет так. Ты поможешь мне, а я тебе. Следующая записка будет в капсуле праны. Эту — съешь».

Куртц!

Сигурд хотел выбросить записку в отверстие, но, решив, что это небезопасно, положил в рот, хорошо прожевал и проглотил.

Итак, Куртц. Еще один покровитель. Слишком много их, а толку никакого… Но этому-то что надо? Кажется, Куртц хотел видеть Сигурда в ошейнике. Что ж, он свое получил. Что дальше?

Он задумался, вспоминая их разговор в кабинете Куртца.

— Капитан, время вышло, — позвал Бергер.

— Иду, — заторопился Сигурд.

На гауптвахте уже много лет не было никаких обитателей, поэтому единственную камеру использовали как склад для хранения металлического лома. Места оставалось не больше, чем там, откуда его только что привели, но тут было теплее.

Добравшись до какой-то ржавой лебедки, Сигурд уселся и задумался.

Нет других доказательств существования Ихуа, кроме воспоминаний о необычных ощущениях, возникавших после приема праны. Стало быть, предложение призрака идти в Пустые Земли будет разумным отбросить.

Нет причин верить Поалею. Чутье подсказывало: бежать из Поселения ради того, чтобы идти к ренегатам — глупо, ибо нет места мутанту-бигему среди ученых. Не ищи своего счастья там, где его нет.

Ханаран за тобой наблюдает… Он и сейчас за своим монитором — красный, как цветок мака в конце апреля…

Нынче конец апреля, и маки цветут на плато и у самых краев обрывов…

Сигурд попробовал напрячь мышцы, подняться. Нет, все та же слабость…

Часа через два рядовой средних лет принес матрас, воду и еду. На краю тарелки лежала капсула праны.

«Опрометчиво, — подумал Сигурд. — Парень мог бы ее взять… и не расскажет ли он, что арестованному давали прану?» Но, внимательно посмотрев в бесстрастное лицо рядового, понял: должно быть, этот человек надежен.

Сигурд едва дождался, пока рядовой выйдет, и схватил капсулу.

Он сам не знал, чего хотел больше: ощутить действие праны или прочесть записку.

Сигурд сунул капсулу в рот и осторожно раскусил оболочку.

Не было праны в капсуле. Только тонкий сверток записки.

Он незаметно вынул его изо рта, зажал между двумя пальцами левой руки и принялся за еду, посматривая по сторонам. В принципе, следить за тем, кто заперт в четырех стенах, — глупо, но чутье подсказывало, камера слежения должна здесь быть. Где же она? Груда металла, тусклый свет, штукатурка…

Он съел белковый хлеб, сбрызнутый какой-то жидкой розовой подливкой, запил водой. Тем временем он изучил интерьер и пришел к выводу, что камера, если она есть, может быть установлена в одном из трех мест: в районе двери, лампы или где-нибудь в хламе. Он перетащил матрас в угол слева от двери, лег лицом к стене и аккуратно развернул записку.