Александр Коробов - Моя ветвь

Светлой памяти моего отца,

Коробова Николая Артёмовича, посвящается

I

Ты родился в двадцать пятом,

Двадцать пятого числа,

Хоть февральская то дата,

Но в Киргизии весна.

Вся природа воскресала,

Цвёл тюльпан и дикий лук,

И в реке форель играла,

С гор бежащего Кунюк.

Эту бурную стремнину,

У селения Кунту,

Укротил мой дед плотиной,

Воплотив свою мечту.

Смысл в том – мельничная тема,

Наболевшая давно:

То для всех была проблема -

Где молоть своё зерно?

Так, что здесь мечты совпали

Всех, кто в той округе жил,

Рядом мельницу поставил,

И проблему дед решил.

Дело шло на удивленье

Быстро, споро стройки той,

Но без дедова уменья

Всё осталось бы мечтой.

Дед был мастер на все руки.

Как гласит о нём молва:

Знал ремёсла, знал науки,

Словом, в деле был – глава.

Как сказали бы, от Бога,

Люди дар в нём оценив.

По характеру был строгий,

Но был добр и справедлив.

II

Тут копнуть поглубже надо:

Лет полста до того дня,

Мельницу построил прадед,

Мельник, Коробов Илья.

Но построил не простую

Мельницу по той поре -

Он построил паровую,

Может, первую в стране.

Но, скорее, в данной стройке

Топливо взымело вес:

На реке Тобол, в Петровке,

Уголь прям наружу лез.

Вот идея зародилась,

Видно, в технике «гуру»

Прадед был – и появилось

«Ноу-хау» на пару.

От угля в посёлке дымном,

Где с семьёю прадед жил,

Дед седьмым родился сыном

И Артёмом назван был.

Жаль, немного сохранилось,

В роду фактов об Илье.

Знаю, Настенька родилась,

Дочь, последняя в семье.

Ей Артёмово потомство,

Всё ж, обязано собой -

То она свела знакомство

Деда с будущей женой.

Детям дал образованье -

Самый верный капитал.

Но, не менее, чем знанье -

В них характер воспитал.

Старший, Фёдор, стал фотограф.

Был в столицу приглашён.

При Советах был картограф.

Но погиб при съемках он.

Офицеры трое были -

Всё, что здесь известно мне:

Видно, жизнь свою сложили

В Первой мировой войне.

Десять лет до той трагичной

Вести, что пришла в семью,

Пятый сын прадеда, мичман,

У Цусима пал в бою.

А, Василь, стал металлургом -

Это сын Ильи шестой.

Стала, кажется, хирургом,

Настя, начав медсестрой.

Лишь Артём в прадеда дело

Вник до тонкостей спеца:

Всё в руках его горело,

Словом, сын пошёл в отца.

В общем, каждый взял по силе,

Крест свой – дочь и сыновья,

Но служили все России,

Впрочем, как и сам Илья.

Из восьми детей – от рода,

Четверо пустили ветвь:

Настенька, Василий, Фёдор,

Ну и ясно, что – мой дед.

Здесь хотел поставить «точку»,

Дав семьи последний штрих.

Но прочёл я снова строчки,

Что с пера слетали в стих.

Стыдно стало, что те беды

Гладко так легли в мой лист:

В них трагедия прадеда, -

А прошёлся, как статист.

Как же пред такою долей

Не склонить главы своей:

Где брал силы? Где брал волю? -

Хоронить своих детей!

Христианское смиренье? -

Разве дело только в нём:

Эту веру, сверхтерпенье -

Русским духом мы зовём.

Уловить тот дух поможет,

Даже, может быть, понять -

Истина, что мир не может

Без Руси существовать.

Знал своё предначертанье

Всей подкоркою, прадед,

И в борьбе за выживанье

Коренил свой русский след.

Это всё, что мне известно

Из прадедовой семьи.

Может быть, Вам интересно

Знать источники мои?

Из семейных есть преданий,

Есть – от первого лица.

Но в основе моих знаний

Книги дяди и отца.

Потому вести так сложно

Речь о прадеда судьбе:

В мемуарах, как и должно

Больше пишут о себе.

Потому – то жанр не лучший,

Чтоб жизнь рода описать.

Может, явится мне случай

Всё подробнее узнать?

Может, прадеда потомки,

Что свою пустили ветвь,

Мне напишут о Петровке,

И прольётся новый свет?

Хоть, прекрасно мне понятно -

То – не более, чем вздор:

Слишком много, безвозвратно,

Утекло воды с тех пор.

Всё же чудеса бывают,

И всё сложится, как знать,

Ну, а нынче цель иная -

О моём отце сказать.

Пред которым я обязан

За рождение моё.

Кровной ветвью я с ним связан

И в ответе за неё.

Будут здесь мне их писанья

За источники служить:

Дядины – «Воспоминанья»,

Папы – «Прожитая жизнь».

Они главные герои -

Мой отец и брат Кузьма:

И написано с душою,