Андрей Добрынин - Кольцевой разлом

- Боже, а как он отбивался,- хриплым спросонья голосом произнесла она и тихонько засмеялась. Корсаков фыркнул, закрыл поцелуем ее рот, и они снова занялись любовью.

Корсаков проснулся по-военному - в тот час,который сам себе назначил.

Ощупью собрав одежду, он вышел в кабинет, прикрыв за собой дверь спальни, включил свет, щурясь, быстро оделся. В коридоре он столкнулся с капитаном Ищенко - с полотенцем через плечо капитан шел из туалета. Выслушав рапорт о том, сколько боеприпасов завезено за ночь, Корсаков с интересом посмотрел на капитана.

- Слушай, а ты когда-нибудь спишь?- спросил он.

- А когда придется, когда время свободное есть,- бодро ответил капитан. - Я же в дежурной группе работал, на вызовах, а это обычно по ночам.

- Значит, так,- начал Корсаков,- я сделал все по твоему совету. Девушке будет что вспомнить...

- Прекрасно! Поздравляю!- обрадовался Ищенко.

- Ты особенно не радуйся,- остановил его Корсаков. - В процессе всего этого интима произошло то, что происходит всегда и чего я и боялся. Возникают некие связи...- Корсаков поморщился и сделал неопределенный жест рукой. - Словом, если бы ничего такого не было, мне было бы гораздо проще отправить ее отсюда, и я сделал бы это сам. А после случившегося мне самому отправить ее будет трудно. Придется поручить это тебе, капитан. Прости и выручай.

- А почему бы тебе не оставить ее здесь, раз она так хочет?- спросил Ищенко. - Она мне говорила, что будто бы ты согласился взять ее медсестрой...

- К сожалению, она выдает желаемое за действительное,- вздохнул Корсаков. - А если ее убьют? А как мне людям в глаза смотреть? Итак, слушай приказ: доставить девушку в безопасное место и, чтобы закрыть окончательно этот вопрос, переправить ее на ту сторону Кольца. Надеюсь, ей не придется идти по колено в дерьме, как нашему банкиру...

- А если она сопротивляться будет?- спросил Ищенко. - Поднимет крик...

- Вот и видно, капитан, что ты не армейский офицер,- поморщился Корсаков. - Что значит - "поднимет крик"? Ты приказ имеешь! Если понадобится - силу примени, свяжи по рукам и ногам...

Ищенко только крякнул, вспомнив стройные ножки безупречной формы. А Корсаков подумал и несколько смущенно добавил:

- И вот еще что... Ты ей попробуй как-то объяснить, что я не потому это делаю, что плохо к ней отношусь,- как раз наоборот. Возьми у нее координаты, скажи, что когда вся заваруха кончится, я ее обязательно найду. Под пыткой выбей, если потребуется!- свирепо прорычал Корсаков, уловив во взгляде капитана искру смеха, и зашагал прочь по коридору, на прощанье бросив:"Выполняйте!"

Весь день Ищенко гнал от себя навязчивые мысли об Альбине, и в результате ему показалось, что стемнело гораздо раньше обычного. День прошел в рутинной военной работе, но напряжение явно копилось в атмосфере - одновременно ощущались вялость и беспокойство, словно перед грозой. Прокатившись по всему периметру Садового кольца, проверив выполнение своих распоряжений и вообще все, что только возможно, Корсаков вернулся на командный пункт и встретил там капитана Ищенко. Именно этого человека он страстно желал увидеть целый день, и сейчас ему с трудом удалось сдержать возглас нетерпения.

- Ну что, эвакуировал?- ворчливо спросил он.

- Так точно,- со вздохом ответил Ищенко, поглаживая щеку. На щеке виднелись свежие царапины, неумело намазанные зеленкой. Корсаков невольно рассмеялся:

- Неужели она?!

- Нет, Пушкин!- огрызнулся Ищенко. - Сначала дралась, оцарапала мне лицо, потом сказала, что никуда не пойдет, пока не поговорит с тобой, потом опять дралась, когда мы применили к ней силу. Потом притихла, но долго ревела, и только потом успокоилась. Дальше все прошло нормально, а когда я от твоего имени попросил адрес и телефон,она даже повеселела.

- Ну, слава Богу,- сказал Корсаков и сам заметно повеселел. - Давай спать, капитан, утро вечера мудренее.

В эту ночь, однако, он почти не спал, но, приняв утром контрастный душ и выпив, против своего обыкновения, пару чашек крепкого чая, несколько взбодрился. Обычно он избегал возбуждающих напитков, так как считал, что они уменьшают твердость руки и потому вредны для профессионального стрелка. Когда он вышел во двор, то его окончательно взбодрили ослепительно сияющее солнце, прохладный северный ветер и густая синева небес, в которой плыли крошечные облачка.

- Погодка, а?- сказал подошедший к нему и поздоровавшийся за руку начальник охраны. - Как раз для авиации.

Такое прозаическое добавление не показалось Корсакову нелепым. Он озабоченно посмотрел в небо и приказал: