Андрей Добрынин - Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

— Не стреляйте! Сначала уйдем с открытого места!

Тавернье указал в сторону Министерства юстиции. Солдат, пригибаясь, побежал туда и исчез за дымом горящего джипа. Террорист, первым поднимавшийся по лестнице, обернулся на ходу, остановился, видимо, заметив бегущего, и поднял винтовку. Над головами журналистов засвистели пули. В разрывах дыма Тавернье увидел, что солдат уже лежит ничком на брусчатке и, судя по его неестественной позе, убит наповал. Террористы нырнули в тень колоннады. Тавернье напряг зрение и разглядел, что стрелявший, тот, который напомнил ему Корсакова, задержался у поста и отдает какие-то распоряжения. Очевидно, он приказал ликвидировать пост, а мешки и пулемет перенести внутрь здания, потому что именно этим и занялись рядовые боевики, в то время как сам вожак налегке скрылся за высокими дверями. Дворец лихорадочно укреплялся: в оконных проемах мелькали человеческие фигуры, со звонком осыпались вниз выбитые стекла, резко звучали команды. Террористам приходилось торопиться: в городе уже раздавался вой полицейских сирен. На площадь неторопливо выполз танк, развернулся и навел пушку на окна второго этажа, однако стрелять не стал. После этого площадь стала быстро заполняться военной техникой — броневиками, артиллерийскими установками, самоходными орудиями. В небе над дворцом завис ар мейский вертолет. Тяжелые машины маневрировали уже в непосредственной близости от журналистов. Шарль выключил камеру, вытер пот со лба и поднялся на ноги, предусмотрительно держась за броней ближайшего «скорпиона». На площадь стали выбегать солдаты специальных войск, занимая позиции под прикрытием бронетехники. На журналистов никто не обращал внимания, и они примостились у массивных колес «скорпиона». Затем Шарль вполголоса выругался, ловко вскочил на броню и, прячась за башней, навел камеру на дворец. Поодаль он увидел группу офицеров в камуфляжной форме спецвойск. Стоявший в центре группы, видимо, старший, был в наушниках и что-то говорил в микрофон рации. В этот момент из окон выпустили два гранатометных заряда. Ракеты разорвались на брусчатке, и тут же броня под Шарлем вздрогнула — это «скорпион» ответил орудийным выстрелом по дворцу. Через полминуты во дворце и на площади стреляло все, что могло стрелять. Снаряды высекали глубокие шрамы в мощной каменной кладке, струи пулеметного огня скрещивались на окнах, но повстанцы, грамотно забаррикадировавшись, все же находили возможность огрызаться, и их пулеметы заставляли осаждающих держаться под защитой брони. Подбитая удачным гранатометным выстрелом, зачадила артиллерийская установка, пытавшаяся выдвинуться поближе к дворцу. Четыре человека, составлявшие ее экипаж, выскочили из люков и бросились к своим. Расстояние до спасительной брони было совсем небольшим, однако преодолеть его под плотным огнем удалось только двоим — двух остальных пули, попавшие в спину, швырнули на брусчатку. Ответный танковый снаряд угодил в проем окна, где непрерывно пульсировали вспышки пулеметного огня. Из окна повалил дым, вниз полетели обломки и какие-то тлеющие клочья. Пляшущие по стенам дымки от попаданий малокалиберных снарядов счетверенной артиллерийской установки постепенно переместились к другому оконному проему. В помещении глухо громыхнул взрыв, и из окна посыпались вниз мешки с песком. Ко дворцу медленно двинулись танки и броневики, прикрывая собой перебегающую пехоту.

— Неужели будут штурмовать? — изумленно пробормотал Тавернье. — Ведь там же полно народу! Парламентарии из лучших семей страны! И как раз все в сборе — намеревались ратифицировать решение хунты. Безумие, просто безумие!

Обороняющиеся отчаянно отстреливались, но их огонь слабел, подавляемый пристрелявшейся артиллерией осаждающих. Внезапно Тавернье заметил, что танк, карауливший дворец и казавшийся подбитым, вздрогнул и стал поворачивать башню. Тавернье вспомнил, что с самого начала террористической операции несколько боевиков залезли в танк и наружу больше не показывались. На броне танка что-то дымилось — видимо, дымящийся предмет бросили для маскировки сами террористы, дабы танк казался выведенным из строя.

— О боже, танк! — воскликнул Тавернье. — Шарль, смотри, танк!

Изрыгнуло огонь орудие, нацеленное на танк атакующих, и тут же прогремел страшный взрыв, от которого содрогнулась вся округа. От попадания в упор боекомплект в армейском танке взорвался, и объятая пламенем башня взлетела в воздух на добрых тридцать метров. Кувыркаясь, она рухнула на привезший пехотинцев грузовик, и тот почти мгновенно окутался пламенем и черным дымом. В грузовике пехотинцев уже не было, но тех, что подбирались ко дворцу, взрыв танка расшвырял по мостовой. Оживший «Т-55» рывком рванулся с места и ринулся в атаку, давя и тараня бронетранспортеры и грузовики, поливая все движущееся из пулемета. Пехотинцы, уже готовые к штурму, рассыпались кто куда, спасаясь от вертящейся волчком пятидесятитонной махины и от убийственного пулеметного огня в упор. Танк судорожно метался в разные стороны, стараясь держаться как можно ближе к врагу. Из-за этого по нему какое-то время не стреляли, опасаясь поразить своих. Положение осаждающих осложнялось тем, что из дворца по ним продолжали стрелять, причем подавленные было огневые точки вновь ожили. Однако постепенно паника среди правительственных войск улеглась. Пехота откатилась к краям площади, залегла и открыла огонь по дворцу, танки и бронемашины, маневрируя по площади, постепенно оторвались от бешено мечущегося врага. Неожиданно Тавернье обнаружил, что захваченный террористами танк оказался прямо перед их джипом. Хобот орудия повернулся, и бездонное черное дуло взглянуло Тавернье прямо в глаза. Шарль, успевший спрыгнуть с броневика в самом начале суматохи и теперь снимавший все происходящее, лежа у колеса джипа, рывком откатился за машину и замер ничком, накрыв камеру собственным телом. Тавернье зажмурился, ожидая неминуемой смерти, но вместо орудийного выстрела послышались два удара ракетных снарядов, впившихся в броню. Открыв глаза, Тавернье увидел окутанный дымом неподвижный танк с поникшей к земле пушкой. Открылся башенный люк, стрелок, вылезая из него, подтянулся на руках, но тут же чья-то меткая пуля угодила ему в голову, руки его подломились, и он мгновенно, как кукла, провалился обратно во внутренность машины. Механик-водитель успел по пояс высунуться из своего люка, но в этот момент очередь из крупнокалиберного пулемета словно выдернула его из люка наружу. Его тело прокатилось по броне и мешком свалилось под гусеницы. Дым из моторной части танка повалил гуще, но больше из машины никто не показывался. Осаждающие уверились в том, что с внезапной вылазкой покончено. По площади, пригибаясь, забегали санитары, подбирая убитых и раненых, уворачиваясь от боевых машин, начавших вновь стягиваться ко дворцу. Тавернье обратил внимание на броневик, остановившийся неподалеку от их джипа. Уже виденный им старший офицер — погон его Тавернье различить не мог, — высунувшись из башенного люка, что-то говорил в микрофон. Чтобы перекричать шум перестрелки, он вынужден был повышать голос, и, когда стрельба ослабевала, до журналистов долетели отдельные реплики: «Отбили контратаку... Заложники на втором этаже... Безусловно, возьмем... Нет, не гарантирую... Но вы же знаете телефоны, позвоните им!» Тавернье догадался, что власти пока даже не сочли нужным связаться с террористами. Ему все же не верилось в то, что после первой неудачной попытки штурм возобновится. «Ну пусть Коронадо плевать на этих парламентских болтунов, — думал он. — Однако Коронадо живет не на Луне. Правящая верхушка не простит ему гибели парламента, ведь там сплошь выходцы из лучших семей страны. Нет, штурм для Коронадо — Это чистое самоубийство!»