Андрей Добрынин - Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

— Ну, говорите, — резко бросил генерал.

— Надпись на стене: «Привет генералу Мондра-гону от старого товарища по оружию — команданте Виктора». Господин генерал, этих четверых он убил до того, как мы поняли, откуда он стреляет. Еще троих он ранил: двоих легко — по касательной в голову, а нашего лейтенанта тяжело — в шею. Думаю, он не выживет. Там за домом сад, потом кладбище, за кладбищем опять сады. Когда мы добрались до дома, то уже непонятно было, где его искать.

— Уберите трупы с мостовой, — распорядился генерал. — В том доме расположите пост с пулеметом. Где ваш капитан?

— В кабильдо, господин генерал!

Генерал вернулся в джип. Броневик двинулся по улицам по направлению к собору, обозначавшему центральную площадь Номбре-де-Дьос, где находилась городская управа, или кабильдо. На улицах время от времени попадались руины домов, разбитых снарядами при артиллерийском налете. Копоть пожаров там и сям вылизала беленые стены. Шарль неукоснительно снимал эти руины, а Мондрагон болезненно морщился — видимо, при мысли о том, что снимают следы обстрела, не нанесшего противнику ни малейшего вреда. На центральной площади один из солдат выскочил из джипа и бросился в кабильдо за капитаном, а остальные остались в машинах и следили за тем, как Шарль снимает загромоздившие площадь обломки колокольни, снесенной ракетой. В дверях кабильдо появился капитан и, придерживая фуражку, бегом бросился к машине генерала. По его бронзовому крестьянскому лицу с обвислыми усами Тавернье стало ясно, что перед ними один из тех офицеров, которым удалось благодаря войне и потерям выслужиться из солдат и для которых чтение карты представляло непреодолимую трудность.

— Прочешите город, — отрывисто скомандовал генерал. — Верните жителей в дома, отделив всех подозрительных. Один взвод выдвиньте к кладбищу в боевое охранение.

— Слушаюсь! — козырнул капитан, но генерал уже не усмотрел на него, приказав водителю трогаться. Кавалькада направилась к дальнему концу города.

Генерал мрачно буркнул:

— Все это прочесывание — чепуха. Его, конечно, и след простыл. А этим недотепам повезло, что они его не обнаружили. Попробовали бы они его обнаружить!

— О ком вы говорите? — поинтересовался Тавернье, хотя и предвидел, каков будет ответ. Как только прозвучало имя «Виктор», он вздрогнул, вмиг проникнувшись уверенностью, что речь идет о Корсакове.

— Наемник. Он работал здесь еще при Видалесе, готовил солдат правительственных войск, — пояснил генерал. — Видалес очень его ценил, одно время этот Виктор даже был его доверенным лицом, тренировал его личную охрану, но потом они поссорились, и Виктор переметнулся к мятежникам, стал обучать их солдат. Поверьте, мы скоро на себе почувствовали, каково иметь в рядах врагов подлинного- профессионала. Ходили слухи, будто этот Виктор — русский, но я сомневаюсь, что это так: русские никогда не любили Видалеса, с какой стати им посылать для него такого инструктора? А он и на Видалеса, и на партизан работал на совесть. По-моему, ему все равно, за кого воевать, лишь бы платили. Мятежники называли его «команданте Виктор». Он убедил их в том, что он — настоящий марксист, а на Видалеса работал только для отвода глаз. С тех пор он для мятежников стал чуть ли не богом. Но надо сказать, что он и впрямь прекрасный полевой командир. После этой надписи я не сомневаюсь: сегодняшней операцией отхода командовал он.

— А почему он обращается именно к вам? — спросил Тавернье.

— Потому что у них хорошая разведка, много своих людей в столице. Они знали не только о наступлении — это уж само собой разумеется, но и о том, что наступающей группировкой буду командовать я. А мы с Виктором были очень хорошо знакомы. Как ни странно, но однажды мы вместе с ним уже брали Номбре-де-Дьос — я. командовал мотопехотным батальоном, а он — специальной штурмовой ротой. По сути, они с Коронадо одновременно начинали одно и то же дело — формирование специальных войск, только Виктор постоянно сам водил своих солдат в бой. Они, конечно, гибли, но тоже преклонялись перед ним.

Автомобиль проехал мимо группы причитающих женщин. Несмотря на свое неподдельное горе, при виде военных машин они, словно по команде, испуганно примолкли. Женщины собрались вокруг двух мертвых тел, покрытых простынями, — видимо, случайных жертв артобстрела. Увидев, что Шарль снимает эту сцену, Мондрагон снова болезненно поморщился.

— Войны без жертв не бывает, господа, — сказал он. — Особенно если противник постоянно прикрывается мирным населением.