Эльмира Нетесова - Утро без рассвета. Камчатка

— Скажите, а много ли врагов было у Евдокимова? — спросил Яровой.

— Его враги — это наши враги! Это все те, кто в силу заскорузлости, отсталости своей не смогли понять главного — для чего им дана жизнь?! Кто, находясь здесь, пытался подрывать наши устои и завоевания. Наши успехи и достижения! Это не просто преступные элементы, это предатели интересов наших, наши социальные враги. Враги государства! И мы с такими не могли, не имели права церемониться. И победою над ними мы заслуженно гордились. Все! И Авангард! Ему за свою помощь нам не приходилось краснеть. Этим он очищал свою совесть от совершенных ошибок на свободе. Он понял, для чего и во имя чего он должен был жить!

— А кто из освободившихся заключенных мог убить Евдокимова? — спросил Яровой.

— Убить?

— Да, убить, — повторил Аркадий Федорович.

— Лишь те, какие вышли на свободу прежними. Издержки в работе… Кого-то проглядели. Не сумели переломить.

— Так кто это мог быть?

— Это лишь те, кого мы обламывали с помощью Авангарда, — задумался Васильев и выпалил: — Но я считаю, что убийц у нужно искать не среди наших бывших заключенных.

— Этим убийцей мог стать вор? — спросил Яровой.

— Исключено.

— Почему? — удивился Яровой.

— Воры в нашем лагере быстро перевоспитывались. Хорошо зарабатывали. Получали необходимые специальности. По освобождении обеспечивались жильем и работой. У нас с ними не было особых социальных разногласий. Если кто поначалу нарушал режим, вскоре понимал, что от каждого нужно. И не повторял ошибок. Воры никогда не станут сводить счеты с Авангардом. Ибо им, как социально безопасным, нами давалась высокооплачиваемая работа и усиленное питание. После того, как мы обломали их главарей. Они не имели к нам претензий, а мы к ним. Они зарабатывали зачеты и деньги. Другое их не интересовало. Они не вступали в контакты и противоборство с человеком не их круга, не знающим их законов, не дававшим воровскую присягу. А раз так, то и убить такого считалось позором. Вор, поднявший руку мести на обычного зэка, — не вор, такой подвергается каре со сторона других воров за то, что опозорил касту пустым убийст вом. Не нужным. Которое принести может вред ворам, навести на их след следственные органы, что может привести к разоблачению многих. Потому воры не могли убить Евдокимова. Грозить — да! Это они могли, но расправиться — нет. Только со своим. А этот никогда не принадлежал ни по делам, ни по убеждениям ни к какой воровской прослойке.

— Да, но у него была «мушка», не мне вам говорить, как относились к ней все прослойки вашего лагеря, — заметил Яровой, внимательно наблюдая за лицом свидетеля.

— «Мушку» Авангарду ставили не воры. А «мушка», поставленная другими, не была опасной для него, скорее наоборот. Работая против других, он заставлял их быть более покладистыми по отношению к ворам. Искать у них защиты. Многие воры оберегали Евдокимова от неприятностей из своей же выгоды. Для нас это было выгодно вдвойне. Поскольку Авангарду «мушка» служила негласным пропуском в барак фартовых, где он тоже получал необходимую информацию и передавал ее нам.

— Значит, некоторые воры тоже имели с ним счеты?

— Нет. Я это отрицаю и имею к этому свои основания, о которых вам уже сказал. Больше мне нечего добавить, — вновь потянулся Васильев за ручкой, чтобы подписать протокол допроса.

— А теперь, — встал Яровой, — я предлагаю вам, свидетель, добровольно отдать документы из дела Евдокимова.

— Нет, — отрезал Васильев.

— Виктор Федорович, — обратился Яровой к начальнику лагеря, — если ваш заместитель не выдаст важных документов, столь необходимых для выяснения личности потерпевшего, я…

— Не могу, — закричал Васильев, — там есть и секретные для вас оперативные сведения, которые нельзя…

— Я, — повысил голос Яровой, — вынужден буду запросить по телеграфу санкцию прокурора на принудительное изъятие этих документов.

— Не надо, — опустил голову Васильев, — я сам отдам.

— Прошу вас, Виктор. Федорович, — попросил Яровой. — Составьте ваш список заключенных, этапированных на Камчатку при Евдокимове, подготовьте мне соответствующие выписки из дел.

— Не беспокойтесь, я дам о них все сведения. — Начальник лагеря уже оделся и крепко держал под локоток Васильева. Дверь за ними обоими захлопнулась.

Оставшись один. Яровой задумался.

Итак, его уверенность в насильственном характере смерти Евдокимова целиком нашла свое подтверждение здесь, на Чукотке. И уже есть несколько следственных версий: выполнить жестокий воровской закон — убить «суку» мог профессионал, «душегуб». И если даже объявился такой в республике, чтобы «поработать» в Ереване, то сомнительно, чтобы он начал с убийст ва «суки». Просто так, из понятий воровской «чести». Ведь этим он, подняв на ноги всю милицию и прокуратуру, до невероятности затруднил бы себе предстоящую «работу».