Эльмира Нетесова - Утро без рассвета. Камчатка

— Скажите мне, а по чьей инициативе он следил за «президентом»? Сознавая при том, что рискует ни чем иным, как своею собственной головой?

— Мы здесь тоже жизнями рисковали. Все до единого. И необходимость своих жизней видели в исполнении службы, верили ее идеалам, а не преступникам. С которыми мы боролись, как с классовыми врагами. А о своих врагах мы не только должны, мы били обязаны знать все, чтобы проводить политику подавления этого врага. Мы не жалели себя и никого для службы, а в этом видели смысл жизни своей. Мы не обсуждали, — кто прав, кто нет. Некогда было. А потому работали с верой в единственную правоту — правоту нашей линии, не считая себя умнее тех, кто руководил нами. Благодаря этому, мы выстояли. И добились многого, — говорил Васильев.

— Да, но в любые времена партия требовала правильного проведения в жизнь своих решений, законными методами, без злоупотреблений и человеческих жертв. Вы с помощью Авангарда Евдокимова получали информацию о преступниках в лагере, но как нм воздействовали на самого Евдокимова? Ведь он— осужденный, как с ним работали? Где, в ком он видел пример для себя? Что полезного почерпнул он здесь? — отложил ручку Яровой.

— Мы выработали свой, единственно правильный метод. Борьбу с преступниками с помощью заключенных. Тоже преступников, но в меньшей мере. И наше внутреннее убеждение нам подсказывало — воздействовать на закоренелых теми, кто не погряз в преступлениях, кто способен был воспринимать требования времени.

— Ладно, об этом мы можем поговорить потом. А сейчас вернемся к допросу, — сказал Яровой.

— Я слушаю вас, — напрягся Васильев.

— Скажите, когда и по какой причине Авангард Евдокимов стал сотрудничать с вами. В частности, с Бондаревым?

— Мы получили указание увеличить выработку угля и руды для нужд заводов. В стране царила сначала военная, а затем послевоенная разруха. Хозяйство нужно было восстанавливать в минимально короткие сроки. И мы вынуждены были, считая это своим первейшим долгом, помочь стране всеми своими силами.

— Я спрашиваю об Авангарде Евдокимове.

— Евдокимов, как и все, был рабочей единицей. Но более сознательной, чем остальные. Единицей мыслящей, умеющей из своем личном примере доказать необходимость классовой перестройки. Через таких, как он, мы воздействовали на остальных и претворяли в жизнь насущные проблемы времени. Мышление и поступки преступников мы изучали с помощью Евдокимова и других, таких же помощников, которые понимали всю важность своей работы, и ставили ее превыше своих интересов, своей жизни.

— Я прошу отвечать на мои вопросы, — попросил Яровой.

— Именно потому в то трудное время мы сделали ставку на прослойку тех заключенных, которые могли быть полезны нам как источник информации о том, как воспринимают преступники нашу работу, что намерены предпринять, как будут выполнять наши указания. Именно для этих целей Бондарев и все мы привлекали на свою сторону помощников из среды заключенных. Наша цель оправдывала любые средства. И в этом мы убеждались ежедневно. Если раньше, до появления помощников, преступники могли не выходить на работу из-за своих прихотей, то потом, когда нам удавалось раскрыть заводил саботажа и изолировать их наказанием от основной массы заключенных, эти беспорядки прекратились и мы стали не только выполнять, а и перевыполнять планы по выработке угля и руды.

— Бывали в вашей работе случаи, когда из-за сведений, полученных от Евдокимова, заключенные попадали в шизо на недопустимо продолжительные сроки, и это вызвало недовольство среди заключенных и покушения на жизнь ваших помощников среди преступников? — спросил Яровой.

— Авангард всегда передавал нам только достоверные сведения. Вовремя предупреждал нас о назревающих конфликтах между преступниками, о случаях грабежей в самих бараках, о поведении воров «в законе», естественно, преступном. На все это мы не могли смотреть равнодушно и принимали экстренные меры по восстановлению дисциплины и соблюдению режима лагеря. Виновных мы обязаны были наказывать так, чтобы другие преступники знали, что ждет их в случае повторения происшедшего. У нас не институт для благородных девиц! У нас лагерь преступников! И мы обязаны были перевоспитать их, сделать из них нормальных рабочих, людей, нужных стране на стройках, в селе. А тут невозможен был индивидуальный подход к каждому. Ведь у нас отбывали сроки «медвежатники», главари «малин», банд, воры всех категорий. Именно потому приходилось иных и в шизо сажать. А как иначе? Нас жизнь учила — не щадить врагов; так как они нас не щадили. Не хочет подчиниться приказу начальника лагеря — в шизо. Ведь в лице администрации такие преступники игнорировали весь наш строй. Да знаете, что с такими нужно было делать? Да я бы их через одного — к стенке… А вы еще спрашиваете, как мы их воспитывали. Мы еще щадили их, не осознавая этого сами. А то, что наказания вызывали недовольство, — неважно. Мы умели и с этим справиться достой но. Авангард рисковал? Мы все рисковали. Но его и своею жизнью мы имели право распоряжаться, но рисковать выполнением планов, терять бдительность — мы не могли. Да! Мы заставляли преступников создавать блага, находясь здесь, у нас! А как же иначе! Умели воровать — умейте восполнить хоть частицу отнятого. В шизо держали непокорных вплоть до исправления. Нас в свое время учили не щадить, не жалеть преступника. Ибо любой из них посягнул на охраняемые законом интересы государства. А они, для каждого должны быть дороже жизни. И я горжусь каждым прожитым днем, каждым днем моей работы. Ибо тогда я жил полной грудью…