Эльмира Нетесова - Утро без рассвета. Сахалин

— К тебе-то мог!

— Ну, а твой тоже в Южном был! Начальничек-то! Мой мне паспорта с рук в руки не давал. Ни хрена не знает. А вот твой! Он и «засыпал». Ему есть чего бояться, — подал голос Трубочист.

— Ему вовсе не светит колоться. Если твоему ни хрена не грозит, — кто он? То мой — всего может лишиться. Сам это понимает. Без моих слов. Потому уверен, что он ничего не сказал. Его хоть голой жопой на угли посади, лучше сдохнет, чем сознается. Я знаю, кому доверять.

— Знаешь, а не ручайся. Прижмут, пригрозят, — вся храбрость вместе с говном выйдет из него. Знаем мы их брата, — мрачно заметил Муха.

— Сами за себя поручиться не можем. Куда уж за кого-то, — вставил Вовка.

— Это ты о ком?

— О нас.

— Кого в виду имел? — понизил голос Сенька.

— Вы сейчас сами себе не верите, — сказал Вовка.

— Тебе бы молчать. Ты первый трепануться мог. За шкуру свою дрожишь, падла вонючая, — разозлился Муха.

— Меня на допрос не вызывали. Не задерживали нигде. И я на него не кидался, как ты — Муха. Походил он вокруг, да около, и смотался с тем, с чем пришел. После того я и не видел Ярового, — защищался Трубочист.

— Что ж ты нам мозги пудришь, что не видел его? Он же прежде, чем Клеща взять, обязательно тебя тряхнул. Ты, Бенька, расскажи ему, о чем Яровой знает, — сказал Муха.

— Знает о многом. О Ереване. Знает, что по чужим паспортам мы летали. Знает и о Гиене. Даже про то, что она до Хабаровска летела с нами. И о деньгах, взятых у нее. Даже номера купюр и то сумел раздобыть. Но тут я, кажется, выкрутился. Но вот насчет ее смерти… Думаю, что не поверил.

— Если б не поверил — не выпустил бы.

— Одно мне непонятно. Как он, приехав из Еревана, докопался до Гиены? Дознался про Хабаровск? Зачем ему это? Он же из Еревана, а Зойка уехала живой. Зачем она ему? — удивился Трубочист.

— Ты что? Не соображаешь? На Скальпа вышел. А доказательств нет, — сказал Клещ.

— Он тебя о нем спрашивал?

— Один раз вскользь упомянул. Вроде ненароком, — ответил Клещ.

— Ненароком! Ха! Этот черт ничего зря не говорит. Дал знать, что ему и о том известно. Но настораживать не стал, — строил догадки Муха.

— Все ясно, он напал на след. Со Скальпа — на Гиену вышел, — ответил Беник.

— А чем докажет? — Встрял Вовка.

— Что доказывать?

— Ну, Скальпа? Положим, были. Ну и что, а «жмуром» [13] Т. е. не убивали (жаргон). не делали. Не видели его.

— Гиена со Скальпом засветилась. Он знает. Потом с нами летела. Вместе. И задавлена. Значит, была причина. От одного до другого дойти — просто, — перебил Клещ.

— А мы скажем, что не убивали. Вот и все, — предложил Трубочист.

— Если не убивали Скальпа, то почему Г иена — «жмур»?

— Не знаем, кто ее грохнул, — стоял на своем Журавлев.

— Зато он знает, во сколько она окочурилась и во сколько мы улетели, — сказал Клещ, понизив голос.

— А почему мы ее убили? — не унимался Вовка.

— Тебе ж сказано, он знает, что она летела вместе с нами, знает о деньгах. О переводе. Деньги ее у меня нашел. В лодке.

— А чего не выкинул? — рассвирепел Муха.

— Некогда было. Гнались они за мной. Удрать не удалось.

— Лодку надо было затопить!

— Подняли бы в два счета.

— Зачем в лодке держал? — злился Муха.

— А куда б я их дел? На книжку? Так это быстрее «на мушку» попасть.

— Спрятал бы где в тайге! Закопал бы в землю. Отдал бы мне! Я б нашел куда спрятать.

— Нашел! Я — фрайер фартовый, а и попух. Не думай, что надежнее меня упрятал бы! Кто знал?

— Надо знать! Раз с тобой он говорил, надо было враз деньги прятать. Улика — хуже говна воняет.

— Я посмотрю, как ты сам закрутишься, когда он тебя вызовет. Я тоже не хуже тебя — взад умен! — вспылил Беник и напомнил: — Веди себя с ним человеком, может и не заподозрил бы ни в чем. А то… На всех тень навел. И упрекаешь. Молчал бы уж.

— Теперь попробуй пойми, кто где сглупил. Одно чую, крепко этот гад за дело взялся. Не миновать рук Ярового нам. Но за себя-то я спокоен. А вот за Трубочиста — нет.

— А я чем хуже тебя?

— Напомнить? Иль как?

— Да, Вовка, с тобой и верно… Мы ж знаем, вместе были. В приступе, в бреду — ты все можешь растрепать. Всех перезаложишь. Конечно, сам того не желая. Болезнь виновата. Но мы из-за нее не должны страдать.

— А при чем тут это? — не понимал Журавлев.

— Видишь ли, твоя болезнь может стать крышкой всем нам. И ты прекрасно все понимаешь. Поговорим, как кенты, — предложил Клещ.

— Тебе, как и Мухе, не миновать допроса у Ярового. Это уже понятно нам всем. Так?