Эльмира Нетесова - В снегах родной чужбины

— В психушку отвезем! — грозили те, пятясь к двери.

— Идите в сраку! Запоздали пугать меня! — кричала бабка, выдавливая гостей из хатенки.

— Сумасшедшая дура! — ругнулся кто-то, споткнувшись на пороге.

— Давайте сарай проверим! — предложил кто-то.

— Да ну ее! С этой ведьмой сам черт не уживется! Небось, и родственник не выдержал этой ступы! Смотался в деревню, пока жив! — отказался кто-то из пришедших.

— Глянь, мужичьи ботинки! Откуда они у бабки? — приметили уходящие.

— Родственник забыл. А может, дедовы, какие я ношу, соседка просушить поставила. — И, нащупав ботинки, поднесла к носу: — Сына моего обувка! Последыша. Его под конец войны взяли. Мальчиком. В Берлине погиб! — говорила бабка Уля.

— Какой запах столько лет продержится? — вырвал у нее из рук ботинок милиционер. Бабка упала, не удержавшись на ногах. Заплакала. Видно, здорово ушиблась.

— Собаке надо дать понюхать!

— Да брось, глянь внутрь. Сплошная плесень. Их на ноги уж никто не наденет, — оборвал кто-то подозрительного проверяющего.

— Зверье! Собаки! Чтоб вы провалились! Нет от вас покою людям! Чтоб вас разорвало! — кричала бабка вслед, вставая по стенке, кряхтя и охая…

Она еще долго бубнила в темноту проклятья и ругательства, желая проверяющим всех горестей, болячек и смертей. Но, едва вошла в хату, проворно закрыла дверь и тихо позвала Федьку.

Тот уже вылез из подпола и смотрел из окна, как, светя под ноги фонарями, уходит милиция.

Ни в тот, ни на следующий день не пришел к Федьке Влас. И мужик уже всерьез задумался, как вернуться ему в деревню.

«Ночью нагряну. Расскажу все мамане. Она умная. Дельное посоветует. Подскажет, как дальше жить. У нее голова за десяток стариков. Вот только как лучше? Отсюда — ночью выйду. К утру дома буду. Пока на чердаке поживу, подальше от глаз сосновцев. Уж я расквитаюсь с теми, что обосрали. Придет и мой час!» — вздыхал мужик, готовясь нынешней ночью отправиться в путь. И вспомнил предупреждение Власа. «Теперь я не должник ему. Отработал свое. На том и развяжемся друг от друга. Пусть другого дурака сыщет, согласного под пулями от милиции убегать. Ведь и убить могли. Пули у виска выли. Больше не хочу! Так и скажу ему, если придет за мной в Сосновку! Никуда я не соглашусь, ни с кем!» — решил Федька и, глянув на стул у стола, онемел.

На нем сидел Влас, как привиденье, взявшееся неведомо откуда. Федька глаза протер. Но нет, не привиделось.

— Чего слупился, тундра? Иль зенки просрал? Кто, кроме меня, допрет, где ты прикипелся? — смеялся Влас, понимая удивление Федьки. — Чего хвост опустил? Иль на воле капать опаскудело? Так я тебе навар принес. Твой положняк! Заработанный клево! Бери!

Он положил перед Федькой пачки денег. И тот, еще недавно мечтавший уйти в деревню, вмиг задрожал. Схватил жадно. Стал запихивать за пазуху торопливо. Столько денег он никогда не видел.

— Секи вот что! Купюры эти все крапленые. Их номера известные. Выплывут где, лягавые тут же появятся. Возьмут за жопу! К тому, что имеешь, приклеют сберкассу. Дальше трехать надо?

Федька отрицательно замотал головой, в которой сразу оборвался список покупок.

— Время выждать надо, пока все забудется, перестанут нас искать. Тогда и шикануть можно, — успокоил Влас.

— Так и заболеть недолго. Иметь деньги и не сметь их тратить. А если в другом городе? Там кто будет знать?

— Уголовный розыск один на всех. Эти номера — на контроле. Высунешься, тут же в клетку. Разве вот на базарах. Да и то не теперь! Там тоже полно всяких. Притырь до поры в заначник. А вот эти — не крапленые. Это — на хамовку! — дал Влас пачку пятерок.

Федор рассказал Власу о проверке. Все услышанное дословно передал. Влас сплюнул зло. И, глянув в сторону соседского дома, процедил сквозь зубы:

— Ну, курва! Допрыгаешься! Уже настучала лягашам! — побагровел до самой шеи. И продолжил тихо: — Ночью хазу тебе сменим…

— Послушай, Влас, а зачем мне деньги, какие тратить нельзя? Возьми ты их. А я в тайгу смоюсь. От всех разом. Там деньги не нужны. Тебе я не должник. И лишь сам себе хозяин…

— Хрен тебе в зубы! — тот поднес кулак к носу Федора и рявкнул: — Я не фалую никого! Но коль купил тебя — я твой пахан! Чуть дернешься, кентель руками отверну! — Глянул в лицо Федьке налитыми злобой глазами: — Дыши, покуда нужен. Станешь лишним, сам размажу! — пообещал великодушно. И, велев до вечера никуда не высовываться, исчез так же неслышно, как и появился.

Федька ждал вечера, когда Влас придет за ним. Тот появился вместе с сумерками.