Эльмира Нетесова - Вернись в завтра

— Полудурок! Она с Израиля в гости приехала к своим. Уж пять лет там живет. Знаешь, какая баба? Бочка с порохом! Любому башку и все другое голыми зубами откусит! Мы с ней вчера кутили. Повела подруга в кабак, потом на концерт поп-музыки.

— Чево? Какой музыки? — округлились глаза Петровича.

— Поп-музыки!

Человек покраснел от смущенья:

— Это ж надо до чего додумались нонешние негодяи, жопами играть наловчились. В наше время за такое в Колыму сажали на много годов. Теперь цельные концерты дают и не совестно людям так хлеб зарабатывать?

— Я тоже слыхал, что одного умельца упекли в Магадан на двадцать пять годов за то, что государственный гимн целиком выпердывал без передыху. Назвали это преступленьем, осмеянием символики и гордости государства! А на зоне, он в бараке, на бис пердел целыми ночами. И чтоб не прерывал свои концерты, кормили его от пуза и зэки, и бабкари, даже главный «бугор», начальник зоны приходил послушать эти выступленья и хохотал до мокроты в портках.

— Да вы что, мужики? Я про другое! Поп-музыка — это популярная в народе музыка, какую любят все, и у нас, и в Израиле. Ну я не знала ее. На концерты не ходила, мне и телевизор смотреть некогда. Прихожу с работы, враз дела наваливаются. Я впрягаюсь в лямку и до самой ночи «пашу» как проклятая. А Роза нет, она в себе женщину уважает, потому в Израиль уехала. Там баб, как кобыл, не запрягают. Их любят и берегут. Они не слышат грубых слов и живут без комплексов.

— А хто эти комплексы? — прищурился Петрович.

— Условности! Ну, если она чего захочет, то и получит. Понравился ей человек, она сама ему скажет про то. Или понравилась короткая юбка и кофта с вырезом до пупка, запросто их натянет. И на годы свои плюнет.

— Крутая баба! — затянул последнюю гайку Михайлович и, проверив все, включил набор воды в систему. Когда пошла обратка, мужики включили котел, проверили, не протекает ли радиатор. И, убедившись, что все в порядке, опустились вниз. Они хотели пойти по домам, но Степановна не пустила:

— Не выйдет! Зайдите в дом! — потребовала твердо, став стеной перед мужиками.

— С чего это ты решилась нас в дом позвать, сколь годов никого не впускала? Иль достали тяготы?

— Уж и не базарь! Роза на меня наехала и убедила, мол, хватит дышать в пещерных! Жизнь одна и та как пеленка, короткая и обоссанная! Вот и согласилась с нею, позвала и правильно. Давно бы так надо было! — провела соседей на кухню, где их ждал уже накрытый стол. Выпив понемногу, соседи разговорились:

— Вот и я говорю, что живем как дикари! Вон моя Роза, оделась как у себя в Израиле, и пошла в кабак почти голая. На нее мужики все до единого, со всех сторон, как коты, глазели и пускали слюни, и это не скажи, что бабе уже полтинник! Она всех молодок обставила! На тех никто не оглянулся, а Роза цвела и меня мордой натыкала, мол, смотри дура доморощенная и учись, как жить надо! А ей шампанское, шоколад, цветы и записки от всех столиков понесли. Она все брала. Но на ночь ни с кем не согласилась. Потому как женщину в себе уважала. И знаете, ее танцевать все время звали, не дали посидеть. Ну она и оторвалась! От всей души, только что стойку на ушах не делала. Все остальное — было. Я такого никогда не видела. Вокруг нее с десяток мужиков козлами скакали. Разные, и молодые, и в возрасте, и престарелые! Те, кто прыгать уже не мог, мелким бесом вкруг бабы бегали. И рожи корчили, глазки строили, круги нареза-: ли до седьмого пота. А один дедок до того упарился, что до своего столика сам дойти не смог. Ему помогли. Но Розе хоть бы что. Ушла, потому что на концерт успеть хотела. И чтоб вы думали? И там не посидела., Как только вышли музыканты и исполнители, Роза выскочила со своего места и поперла к сцене. Конечно, там уж с десяток таких малахольных собралось. Все кривляются, крутят задницами так, ровно всем пропеллеры вставили, ноги на уши, руки кверху, все красные, потные, что чумные. И одна перед другой прыгают. Гляжу, а у моей Розы юбка выше пояса задралась. Из кофты все повыскочило, словно на прогулку. Все, кто рядом с нею были, расступились. Зал уже ни на певцов, а только на Розу смотрел. Ей хлопали в ладоши, и баба разошлась. Поняла, популярный ансамбль за резинку заткнула шутя.

— Одна? — уточнил Петрович.

— Само собой.

— Она што, выпимши была?

— Слегка, в ресторане бокал шампанского приняла. Это для нее, что стакан кваса. А вот веселиться умеет классно. Как все в Израиле, от души и красиво. Рядом с ней скучных не бывает. Ни то что у нас, сидим на концерте и в носу ковыряемся, пальцем до горла достаем, потом тот палец об соседа вытираем. Вон у меня на складе один отморозок есть, грузчик. Тоже весельчак, мать его некуда! После выходного приходит, глаза как у чукчи, голова на плечах не держится, ноги раскорячиваются, словно полные портки навалил. Его охрана враз за эти ноги сдергивает и трясет.