Владимир Типатов - Мутанты. Время собирать камни.

— Но я действительно не пью коньяк, — желая немного смягчить свой отказ, сказала Ципора. — Не обижайтесь, мне сегодня ещё предстоят деловые встречи с руководителями комбината. Вот только Виктор Сергеевич не будет присутствовать на этой встрече.

— Я знаю о той неприятности, которая приключилась с Виктором Сергеевичем, — сочувственно покачал головой Литвиненко и тяжело вздохнул. — У комбината сейчас наступили не лучшие времена. В такой момент обычно умные люди стараются обзавестись поддержкой влиятельных людей, а вы наоборот, пытаетесь создать вокруг себя вакуум. Недальновидная политика с вашей стороны…

— Я не отказываюсь от дружбы, если она искренняя, и хочу иметь в этой стране как можно больше друзей.

— А вино вы пьёте? — спросил Литвиненко и по растерянному взгляду женщины понял, что этот вопрос застал её врасплох.

— Вино? Иногда пью, но, как я уже только что вам сказала, мне сегодня ещё надо вернуться в офис комбината.

— У нас в России есть такая поговорка: «Работа не волк, в лес не убежит», — засмеялся Литвиненко и, поднявшись с кресла, подошёл к холодильнику, достал оттуда бутылку марочного вина, из серванта достал бокал, вернулся к столику и наполнил бокал вином.

— Я, кажется, ясно вам сказала, что не буду с вами пить, — нахмурилась Ципора, до этого молча наблюдая за действиями Литвиненко. Беспардонность хозяина кабинета её возмутила.

— Зря вы идёте со мной на конфронтацию, — сделав скорбное лицо, сказал Литвиненко, отставляя в сторону наполненный вином бокал.

— Я вы ведите себя прилично, и никакой конфронтации у нас с вами не будет. Так вы выслушаете меня?

— Да, я готов вас внимательно выслушать, — улыбнулся Литвиненко. — Так что привело вас в мой кабинет?

— Виктора Сергеевича арестовали, посодействуйте, чтобы его отпустили. Произошла чудовищная ошибка.

— А у меня другие сведения, — вздохнув, сказал Литвиненко. — Это не ошибка, а преступление.

— B чём его обвиняют?

— В укрывательстве от государства сверхприбыли и неуплаты в государственную казну налогов с этой прибыли.

— Нет, это не так, все финансовые операции предприятия, которым руководит господин Крутов, вполне законные.

— Я не следователь, мне не надо объяснять суть дела, — усмехнулся Литвиненко. — Я только наместник царя в регионе, но в моей власти ужесточить или облегчить участь заключённых, и даже посодействовать об их освобождении под подписку о невыезде.

— Так сделайте это. Посодействуйте в освобождении Виктора Сергеевича.

— Я так понимаю, что это и есть цель вашего визита ко мне?

— Да. Именно об этом я и пришла просить вас.

— Госпожа Коэн, а какие у вас отношения с Виктором Сергеевичем?

— Что вы имеете в виду?

— Вы с ним спите?

— А вы всем женщинам задаёте такие бесцеремонные вопросы? — смутившись и слегка покраснев, спросила Ципора.

— Нет, только тем, которым от меня что-то нужно, и которые ради достижения своей цели готовы на многое. Многие женщины, ради спасения любимого, готовы пожертвовать собой. Так может, всё-таки, договоримся? — спросил хозяин кабинета и, присев перед Ципорой на корточки, положил ладони на её колени.

— С вами? Никогда, — смерив хозяина кабинета презрительным взглядом, сказала Ципора. — Сейчас же уберите руки с моих колен.

— Не хотите вы помочь Виктору Сергеевичу, — вздохнул Литвиненко и, поднявшись, с сожалением посмотрел на Ципору. — Мне очень жаль.

— Я обязательно помогу ему, но не таким способом. Неужели вы могли подумать, что я соглашусь на ваши условия?

— Я здесь Бог и царь, и всё власть сосредоточена в моих руках. Так что, госпожа Коэн, все ваши хлопоты, в обход меня, будут пустыми. У вас нет выбора, потому что другим способом вы ничего не добьётесь.

— Вы не царь, вы наместник царя, а ваш царь сидит в Москве. Я поеду к нему и добьюсь аудиенции у Президента, — сказала Ципора и, поднявшись с кресла, направилась к двери.

— И вы думаете, что вам это удастся? — искренне удивился Литвиненко, зная о том, как трудно попасть на приём к Президенту простому смертному. — Желаю вам удачи.

Ципора молча проследовала до двери.

— А может, всё-таки согласитесь на моё предложение? — бросил вдогонку Литвиненко, не сводя глаз с её необъятных бёдер.

Вместо ответа, Ципора показала ему вытянутый средний палец руки и, хлопнув дверью, вышла из кабинета.

— Ах ты, сучка жидовская! — крикнул, оскорблённый этим красноречивым и понятным в любой точке земного шара жестом, Литвиненко уже в закрытую дверь и грубо выматерившись, схватил трубку телефонного аппарата…