Владимир Типатов - Мутанты. Время собирать камни.

— Если у меня и есть жалобы или пожелания, то они не в ваш адрес, — сказал Виктор.

— Понимаю, вас угнетает бездействие следствия, — сочувственно вздохнул опер. — Но должен вам заметить, что по закону, у следователя есть десять дней с момента доставки вас в наше учреждение. Так что — не обессудьте. А что вы скажете о бытовых условиях содержания в камере? Есть какие-то пожелания? Сейчас совсем другие времена настали, и человек состоятельный вполне может позволить себе иметь в камере и телевизор, и холодильник, даже евроремонт можно сделать в камере.

— Евроремонт в камере делать не надо. Я не собираюсь обустраиваться здесь надолго. А вот переселиться в одиночную камеру я бы не отказался.

— А что в общей камере вас не устраивает? Есть проблемы с контингентом?

— Нет никаких проблем, просто я люблю тишину и одиночество, тогда мне лучше думается, а подумать мне, как вы догадываетесь, есть о чём.

— Действительно, подумать вам есть о чём. Хорошо, я дам команду, чтобы вас отвели в одиночную камеру, кстати, в этой камере, год назад сделали капитальный ремонт, конечно не евроремонт, но достаточно хороший. Тогда у нас отдыхал один, тоже очень богатый «пассажир», так вот он рассказывал, что волею случая, довелось ему провести несколько месяцев в тюрьме за границей, в частности — в Швеции. Он рассказывал поразительные вещи: там задержанному предлагают на выбор постельное бельё, белое или цветное. Предлагают на выбор камеру и даже сокамерников. Представляете, там пятиразовый «шведский» стол, Интернет, спортивный зал и даже женщин определённого поведения — и всё за счёт заведения. Но, до шведского уровня нам ещё далеко, но хотелось бы хоть как-то благоустроить наше учреждение, — с сожалением вздохнул опер. — Кстати, тот богатый сиделец спонсировал нашему учреждению энную сумму денег, и после отсидки, до сих пор не забывает нас.

— Это по его просьбе отремонтировали камеру?

— Скажем так — при его финансовой поддержке.

— Находясь здесь, я даже рубля не могу снять со своих счетов, тем более, что они наверняка заблокированы, — сказал Виктор, догадавшись, куда клонит опер. — Если посодействуете открыть хотя бы некоторые счета, тогда и я мог бы стать вашим спонсором.

— К сожалению, это не в моей компетенции, — вздохнул опер, и Виктор увидел, что сожаления по этому поводу у майора вполне искренние…

…И опять Виктор шёл по длинному коридору СИЗО в сопровождении женщины-контролёра, только теперь она конвоировала его обратно в камеру.

— Вы каждый день дежурите? — спросил Виктор и попытался оглянуться.

— Разговаривать и оборачиваться нельзя, — строго сказала контролёр и слегка замедлила шаги, разрывая расстояние между ней и арестованным. Виктор опустил голову и больше не проронил ни слова.

— Лицом к стене, — приказала контролёр, останавливаясь возле дверей камеры и забренчала связкой ключей. И это приказание Виктор выполнил молча.

— Заходим в камеру, — сказала женщина-контролёр и захлопнув за ним дверь, закрыла её на замок, потом открыла «кормушку» и тихо сказала: — «Я дежурю через сутки», и тут же захлопнула «кормушку».

— Через сутки, — машинально повторил за ней Виктор, и медленно опустившись на скамью, задумался.

«Видимо я на долго застрял здесь, если опер предлагает сделать мою камеру немного благоустроенней и уютней, наверняка он что-то знает такое, что неведомо мне. Неужели я действительно надолго становлюсь здесь пассажиром? Так, спокойно, надо что-то делать, надо подключать рычаг Архимеда, только мне не надо переворачивать землю, мне надо только перевернуть этот следственный изолятор, а перевернуть его можно только одним рычагом — денежным. Значит надо искать того, кто сможет выкупить меня отсюда, за любые бабки, я потом всё верну с процентами, только свалить бы отсюда».

Мысленные рассуждения Виктора прервал стук открываемой «кормушки».

— Виктор Сергеевич, может у вас сигареты кончились, так я могу поделиться, — сказала женщина-контролёр, протягивая ему начатую пачку. — Я всё-равно скоро сменяюсь, так что обойдусь без курева.

— Благодарю, — сказал Виктор, подходя к окошку и взяв пачку, погладил протянувшую её руку. — У меня как раз свои кончились.

Женщина выдернула свою руку из его руки и захлопнув окошко для раздачи пищи, прижалась спиной к стене и закрыла глаза. Грудь её поднималась и опускалась, она прерывисто дышала и беззвучно что-то шептала побелевшими губами. Вспомнились и замелькали перед глазами кадры фильма «Тюремный роман», о любви следователя прокуратуры и осужденного бандита.