Сергей Зверев - Ударный рефлекс

Воровато оглянувшись по сторонам, Дима поднял с асфальта выброшенную кем-то обувную коробку и примостил ее на обрубках ног...

Разнеженные южным солнцем курортники подавали щедро: денег, вырученных за первый час нищенства, с лихвой хватило на двухлитровую бутыль минералки, пачку приличных сигарет и несколько пирожков. Но все это не радовало. Сколько ни смотрел Митя по сторонам, сколько ни вертел головой, пытаясь различить в шумной толпе мужчину, похожего на Илью, и девушку, напоминающую Оксану, ничего подобного он не увидел. Зато давешнее воспоминание о событиях на пустынной остановке всплывало все навязчивей. Перед глазами то и дело маячило лицо светловолосого мужика с отсутствующим большим пальцем левой руки, столкнувшего его инвалидную коляску в подземный переход. И тут Дима подумал: ведь если этот подонок из местных – он ведь тоже может появиться на набережной?!

Дневной зной на ялтинской набережной постепенно сменялся вечерней прохладой. Багряный солнечный диск перевалил за кромку моря. Убаюкивал мерный шелест прибоя, стрекотали цикады, шумели на ветру пальмовые ветви. Едва загорелись первые звезды и лимонный диск луны выглянул из-за ватных облаков, набережную заполонила толпа. Длинноногие девушки в курортных платьях, юноши с блестящими глазами, пожилые супруги, вышедшие на прогулку по вечерней прохладе... И, конечно же, никто из них не обратил внимания на высокого светловолосого мужчину с отсутствующим большим пальцем левой руки, которую он то и дело прятал в кармане брюк.

Прогуливаясь, светловолосый прошел набережную из конца в конец, от улицы Рузвельта до гостиницы «Ореанда», заглянул в кафе, с удовольствием выпил пива, перекинулся несколькими фразами с соседом за столиком... И двинулся обратно. В самом начале набережной, у причалов, он обратил внимание на инвалидную коляску с молодым безногим мужчиной. Скользнув взглядом по лицу инвалида, светловолосый невольно вздрогнул: это был тот самый парень, которого он столкнул в пустынный подземный переход на Садовой! Безногий, впрочем, не заметил, что за ним следят: сидя с картонной коробочкой в руках, он дремал, не замечая даже, как прохожие то и дело бросают ему мелочь.

Душегуб юркнул за газетный киоск, осторожно выглянул, всматриваясь в лицо инвалида... Ошибки быть не могло: этот человек действительно был спутником той самой девчонки, которая потом выбросилась из окна и которую пришлось отвезти в Васильевку...

Ощущение безмятежного спокойствия словно рукой сняло. Единственный человек, могущий дать свидетельские показания и тем самым разуверить ментов в том, что будто бы маньяк пойман, мирно дремал в своей «инвалидке» в нескольких метрах от него. А это означало, что от свидетеля следовало избавиться как можно скорее...

Голубой свет за окном медленно густел, наливался синевой. Над Ялтой медленно опускалось солнце, утопая за вершинами крымских гор. Последний солнечный луч, скользнув по подоконнику, лизнул бледное лицо девушки с перебинтованной головой, лежавшей на казенной кровати, и тут же потух. В больничной палате воцарились сумерки.

Пошли седьмые сутки пребывания Оксаны в ялтинской горбольнице. Врачи, медсестры и нянечки искренне сочувствовали несчастной девушке и делали, что могли, но улучшения выглядели незначительными.

Да, она уже могла подниматься с кровати самостоятельно; да, ее уже не надо было кормить с ложечки, да и анализы свидетельствовали, что улучшения налицо. Однако всякая попытка заговорить с девушкой, чтобы хотя бы выяснить ее личность, заканчивалась неудачей. Больная незряче смотрела на собеседников, кивала невпопад, бормотала что-то невнятное.

Как и следовало ожидать, и главврач, и завотделением начисто отвергали любые просьбы милиционеров о допросе больной. Однако просьбы эти звучали все настойчивей, пока не превратились в требования. Отказывать ментам становилось все сложней и сложней, и потому больничное руководство со скрипом согласилось...

Вечером в палату к девушке зашел лечащий врач. Оценив состояние пациентки, он нашел его удовлетворительным.

– Сейчас к тебе из милиции придут, – сообщил он. – Ты уж извини, но на нас очень сильно давят. Того душегуба они поймали, им дело закрывать надо, так что пришлось согласиться. Просто зададут тебе несколько вопросов. Не против?

Больная едва заметно кивнула.

– Голова не болит? Вот и хорошо. Я им сказал, чтобы тебя долгими беседами не утомляли... Три, максимум четыре вопроса.