Сергей Зверев: Ударная война

Капитан Мельников вышел из караульного помещения и, глубоко вдохнув чистый весенний воздух, привалился плечом к одному из деревянных столбов, поддерживающих козырек над маленьким крыльцом. Прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной; после гомона в помещении и жужжания пультов всякий раз такой выход на воздух казался особенно приятным, единственное, можно сказать, удовольствие на дежурстве. Ну и еще можно добавить крепкий чай с карамелькой, без которого время тянулось бы с черепашьей скоростью.

В роте не хватало двух командиров взводов и старшины, некомплект чудовищный, поэтому капитану приходилось заступать начальником караула практически каждый третий день, но Мельников уже привык к этому; выработался стойкий иммунитет к постоянным отрывам от семьи, все было, образно выражаясь, до фонаря. Дежурство так дежурство, мать его, ничего не поделаешь, из армии уходят все больше и больше офицеров, обычное дело в нынешние времена.

Вообще-то он вышел покурить, пора уже. Два часа как не дымил, но после стойкого смрада караульного помещения чистый воздух показался настолько вкусным, что портить его табачным дымом расхотелось. Капитан несколько минут просто стоял, дыша полной грудью и смотря на крупные звезды, ярко горящие в вышине. Вдохнул глубоко еще раз. Вроде оставлять подчиненных без присмотра надолго нельзя, но возвращаться внутрь не хотелось. И причина этому была весомая – вонь… Вентиляция была слабенькая, а в баню солдаты ходили две недели назад, тем более что портянки и нижнее белье весь батальон уже пару месяцев стирал вручную, под холодной водой, поскольку горячую еще в конце зимы перестали подавать из-за аварии в котельной. Никто, естественно, не стал устранять неполадку, не царское это дело – работать бесплатно, и оставшихся мощностей хватало только на обогрев помещений. Но ничего, скоро весна полностью вступит в свои права, небесное светило начнет греть основательно, и само собой станет полегче.

К тому же в меню последние две недели был один только горох. На первое – гороховый суп, иногда с коровьим выменем или салом вместо мяса, а на второе – малоаппетитная гороховая болтушка с соевым заменителем того же мяса. Ну на третье – обычный кипяток, слегка подкрашенный жженым сахаром, пить такое было невозможно. Но все это можно было выдержать, если бы хоть деньги платили вовремя, а то последний раз эти приятно шуршащие разноцветные российские бумажки он держал в руках еще в апреле.

Ротный покосился в сторону леса, за которым скрывался небольшой военный поселок, и тяжело вздохнул. Деньги, деньги… когда же их будет достаточно? Жена забыла об украшениях, смирилась, а дети… нормальные сладости детям он последний раз покупал четыре месяца назад, да еще перед самым Новым годом в военторге выдали на каждого ребенка по две кривых шоколадных плитки с давно истекшим сроком годности, записав в аршинный список долгов капитана еще несколько сотен рублей.

Дверь из караулки с грохотом распахнулась, чуть не слетев с петель, и на пороге появились двое солдат, возглавляемых разводящим. Лица были хмурыми, оно и понятно почему: грязь, непогода, служба…

Мельников попытался угадать:

– Опять Главный Створ голосит?

– Так точно, товарищ капитан. Он, зараза, – подтвердил догадку разводящий и, с трудом сохраняя равновесие на раскисшей от дождя дорожке, бросился к калитке.

Солдаты последовали за ним, бряцая оружием.

Мельников раздраженно сунул так и не прикуренную сигарету в пачку и, резко повернувшись, вошел в караулку, закрыв за собой дверь. Последние два часа сигнал тревоги Створа срабатывал уже добрую дюжину раз, словно взбесился или задался целью проверить предел терпения караула.

Пульт ТСО ответил сразу. Капитан покосился на мигавшие лампочки, с трудом удержался от мата, поинтересовался:

– Костя, ну что там с этой сигнализацией?

Контролер, дежуривший сегодня на пульте, последнее время пребывал в приподнятом настроении. Его контракт истекал через неполный месяц, заканчивалась каторга, в которую влез добровольно, и он уже давно упаковал свои скудные пожитки, чтобы, не задерживаясь более ни дня, покинуть этот богом забытый военный поселок. Карьера в армии уже не казалась ему чем-то стоящим нервов и затрачиваемых усилий. Человеком стать можно и на гражданке, если уж хочется жить хорошо, то здесь по-любому делать нечего.

Контролер проворчал: