Петр Катериничев - Охота на медведя

А что его пробивать: давно пробито все: участок — на тетю, домик — на дядю, хозяйство как бы ничье. Я своими двумя извилинами подумал-подумал, а как твое имя с отчеством услыхал... Зная твою неуемно мечтательную натуру и склонность к спонтанным действиям, запряг я своего водилу и рванул сюда серым селезнем. Или — сизым! Ну а дальше — думать было некогда: водила мой, Вадик, охранника сердитого угомонил, я по этажам ломанулся — чисто все и тихо, как в морге! Только в этой комнатухе и обитаемо. Мне навстречу атлет кинулся, я его стрельнул, уж не знаю, насмерть или как, и — сюда. Выходит — поспел вовремя! А все-таки — что за дед? Авторитетный или как?

— Или как. Его уже с два десятка людей покойником числят.

— Ну вот. Выходит, я даже не перестарался.

— Слушай, Леший... А ты что, у князя Гедиминовича в киллерах по совместительству?

— Обидеть хочешь?

— Ловко ты с пистолетиком...

— Сука ты неблагодарная, Гринев! Повремени я с минуту — и что с пистолетиком, что без оного, тебе был бы один хрен! Ну что? По ноль два звонить будем или повременим?

— Повременим.

— То-то же. А то — моралист выискался! Деньги пополам?

Олег непроизвольно скорчил гримаску.

— Ну-ну. Всегда ты был чистоплюем. Что в Афгане, что потом. Деньги — не пахнут, понял? Или тебе не надо? Короче, чтоб совесть тебя не маяла, — вот тебе тридцать кусков, и все. Хочешь — в печке пожги, хочешь — разменяй на мелочь и нищим раздай. И не комплексуй! Тебе, как терпиле, положено. Слушай, а как ты здесь очутился, Олег?

— Как и ты — наездом.

— Что-то скверно ты свой наезд организовал.

— Скверно, — согласно кивнул Гринев.

— Чего так, Медведь? Ты же умный?

— Но — простоватый и сильно эмоциональный.

— Ого! И у великих бывает самокритика.

— Я еще не великий. Я только учусь.

— Но — выдающийся?

— Это — да.

— Хоть что-то хорошо. Валим отсюда?

— Погоди, не гони. Бумаги бы посмотреть...

— Валяй. Сейф я вскрыл — дивись. Только...

— Что — только?

— Кто сейчас что в бумагах хранит? Ненадежно.

— Ну да — а компьютер ты раздолбал.

— Ив компьютере не хранят. В голове.

— Так ты и голову Савину раздолбал.

— Это точно. — Лешаков крутнулся снова к столу, выдернул ящик, вынул матово блестевший пистолет. — И что мы имеем? Имеем пистолет Стечкина модернизированный, под натовский патрон, маломерку, но готовый к ведению огня.

Мне стоило проверить, способен ли был этот жучило выстрелить?

— Каждый человек способен на многое...

— Но не каждый знает, на что он способен. Слушай, Медведь, может, перестанем классику цитировать и рванем когти? Пятерочку я своему водиле кину, чтобы рот на замке. А Брагису скажу, что не доехал до места. Сломался. Он гордый, но спросить — спросит. Ну что, двинули? Или «пальчики» стирать возьмешься?

— Я наследить не успел.

— Я — тем более.

— Да и...

— Что?

— До «суда и следствия» еще дожить надо.

— Речь не мальчика, но мужа. Уходим.

— О чем задумался, Леший?

— О бренном. Может, подпалить эту хавиру к ежовой бабушке?

— Шуму больше будет. Кругом особняки.

— Эт-точно. Домик мы — замкнем, и все. Тут такая тишь и гладь, что, я чаю, до зеленых инопланетян никто не объявится. Исчезли?

— Исчезли.

Усталость вперемешку с тоскою навалилась как-то сразу, вдруг... Гринев послушно рулил за «мерседесом» Лешакова, а головой, едва не падал на руль.

Разъехались на подъезде к Кутузовскому. Леший велел водителю притормозить, мигнул фарами. Олег припарковался рядом. Вышли из машин.

— Что-то ты неважно выглядишь, Медведь. И на шее синяк. Может, ко мне? — предложил Леший.

— Нет. Я в контору.

— Водолазку надень какую-нибудь. А то клиенты или сотрудники решат, что ты неудачно в петлю слазил сегодня ночью.

— Так и было.

— Да ты меланхолик, Гринев. Считаешь, остался в живых — это неудача?

— Я не достиг цели.

— Пока жив — все можно поправить.

— Ага.

— Ты зачем ездил-то?

— Узнать, кто убил отца.

— Погоди... Разве он погиб не в автокатастрофе?

— Все было подстроено.

— Во как! Ты точно знаешь?

— Точно.

— И кто подстроил? Тот старичок?

— Он утверждал, что нет. Думаю, не врал. Не было у него резона мне врать.

Списал он меня начисто. Считал трупом.

— Люди часто врут не по причине или поводу... Натуры такие. Или — издержки профессии.

— Бывает. Спасибо тебе, Леший. Я твой должник.

— Брось. Должник — если деньги. А все остальное — просто жизнь.

— Что собираешься делать?