Петр Катериничев - Редкая птица

Машина остановилась у железных ворот. Лека приветливо помахала охраннику, и ворота отъехали в сторону. Мы покатили мимо небольших трехэтажных особнячков, скрытых за деревьями.

— Это что? — спрашиваю я.

— Территория.

— Территория чего?

— Ничего. Просто Территория. Ты что, никогда не слышал?

— Пока нет.

— В Приморске все знают.

— Я здесь четвертый день.

— А-а-а. Тогда понятно.

Мы проезжаем еще одни ворота. Тоже с охранником. Дорога пошла под уклон, к морю.

— Это вроде дома отдыха. Но — для очень важных персон.

— Так ты — персона?

— Нет. Я дочь персоны.

То, что персона важная, я понимаю и сам, когда вижу двухэтажный домик-особняк. Но мы едем дальше, пока не останавливаемся у небольшого одноэтажного бунгало на берегу моря. Небольшой — это относительно. На крыше — садик, самый настоящий, и множество цветов.

— Здесь живу я, — говорит Лека. — А папа, когда приезжает, в большом доме.

Но там прислуга, а я их терпеть не могу — наушники.

— Работа у них такая.

— Но стараться-то не обязательно. Ну что, нравится?

— Роскошно, — пожимаю я плечами.

— Слушай, пойдем купаться? Или сначала позавтракаем?

— Совместим. Если, конечно, здесь найдутся две корочки хлеба.

— Найдутся.

Нашлись хлеб, салями, холодная телятина, фрукты, две бутылки белого полусухого… О том, что еще хранилось в финских холодильниках размером с небольшие рефрижераторы, спросить мне не позволила скромность.

День покатил. Полуденное солнце оказалось ласковым и нежгучим, море — достаточно теплым. И мы с Лекой заплывали так далеко, что ее холостяцкий домик казался меньше спичечной коробки.

Вечер наступил быстрее, чем я хотел. Просто потому, что заснул. А когда проснулся, Лека стояла рядом. Вечерняя и загадочная. И когда я вышел из душа, голодный, как сто волков, на столике возле кресла дымился огромный ростбиф, в кувшине мерцало красное вино, за огромным, во всю стену, окном устало дышало море.

И — горел камин.

— Ешь, — сказала она.

— А ты?

— Я не голодна.

Голос ее был чуть с хрипотцой, глаза блестели.

— Знаешь, почему ты здесь?

— Ага. Я тебе понравился.

— Нет.

— Не понравился?

— Конечно, понравился. Но ты здесь не потому.

— А почему?

— Ты — . Потому что свободен. Потому что… Потому что я влюбилась в тебя.

— Любовь с первого взгляда?.. — брякнул я.

— А какая она бывает еще? — просто сказала Лека. На столике остался лишь коньяк в хрустальном графине. Она налила, пригубила и передала мне.

— Я тебе нравлюсь?

— Ты изумительна…

— Я хочу тебе нравиться… Сиди.

Девушка сделала музыку чуть громче и начала танцевать, играя подолом легкого платьица. Танец становился все раскованнее, ритм нарастал, и она подчинялась ему. Трусики и платье остались лежать на ковре, Лека замерла передо мной, одним движением сбросила сорочку… Нагая, в серебряных туфельках, она стояла, широко расставив ноги, прикусив губу и глядя мне в глаза… Сделала шаг вперед, еще… Я обнял ее бедра, притянул к себе.

~ Ты хочешь меня? — Голос ее был чуть слышен.

— Хочу.

— Бери.

Солнце утонуло в море, сделав небо сиреневым. Ночь только начиналась…

У Леки я провел три дня. Похоже, Территорию не зря величали с заглавной буквы. Если и есть на земле Эдем, то это здесь. Ни войн, ни катаклизмов, ни бурь, как сказал поэт. И что вепрь объявится — тоже вряд ли: охрана.

Мы купались. Набрали мидий, пекли их на углях и ели, запивая белым вином.

Ночью жгли костер, пекли картошку и пели пионерские песни (пел я один, Лека внимала: детство у нас было разным по босоногости). «Выходили в свет»: играли в пинг-понг и бильярд, ужинали в кабаке на Территории же, но в местах рангом пожиже; здесь я вел ученый разговор с историком, развенчавшим (согласно поступившим указаниям) былых кумиров; с экономистом, одним из авторов «экономной экономики», а теперь «советником по существенным вопросам» очень важной персоны; с секретным химиком с лицом изможденного онаниста, провожавшего взглядом каждую юбку; с вальяжным бизнесменом лет сорока пяти, зачесанным а-ля Джек Николсон и с лицом долларового цвета — зеленое с серым;вечера он отбывал как нудноватую повинность, чтобы ночь провести за преферансом, причем оставался в непременном выигрыше… Девочки его не интересовали вовсе, хотя посмотреть здесь было на что.

Короче, понятно без дураков, почему Лека слиняла отсюда в Приморск скоротать вечерок.

Были здесь и действительно важные персоны, но они проводили дни в уединенных особнячках: плавали, удили рыбу, читали Достоевского, Толстого, Тургенева. Нарушать их уединение мы сочли нетактичным.Да нам и не нужно было ничьего общества. В свободное от развлечений время мы занимались любовью.