Петр Катериничев - Беглый огонь

Возможно, есть и пятые, и шестые; чем занимаются эти при таком вот бригадном подряде, даже подумать противно.

— Умный, красивый, в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил, — продекламировал я оловянным пионерским голосом крылатую фразу из Карлсона.

Звучать в переводе с общечеловеческого на интонационный должно было так: «А вот чихать я хотел, стерва, на тебя, на твою пушку, на твои вопросы и на твой внутренний мир по совокупности!» Следующий вопрос, если верить классике, должен был звучать так: «А когда бывает этот самый расцвет сил?»

— Ну уж и краси-ивый, — не удержавшись, хмыкнула дама.

Ее правда. Кто я с таким лицом? Незадачливый хроник, свалившийся с поезда под колеса броневика.

— Ты действительно хочешь кофе? — спросила мадам серьезно.

Я пригляделся: а не такая уж она и стерва.

— Угу. И гренку с беконом.

— Получишь. Как только завоюешь доверие. Не кормить же тебя под пистолетом.

— Золотые слова.

— Так кто ты такой?

— Олег.

— И все?

— Моей маме было достаточно.

— Вот что, Олег. Разговор в таком тоне у нас не пойдет.

— Да? — Я почувствовал прилив злости и уставился мадаме в красивые карие глаза единственным черным зрачком. Она опустила взгляд, произнесла нервически, неожиданно перейдя на «вы»:

— И прекратите так на меня смотреть. А никто так на нее и не смотрел.

Старинная игра в «гляделки» хороша только в романах или играх с полудурками, принявшими книжку «Аквариум» за Катехизис. Профи убивают безо всякой тренажерной терапии накануне. Женщина профи не была. Но шанс, что она может шмальнуть из миниатюрной шпокалки, — вполне реален: она знала, что именно я плескаюсь в душе, и ожидала на кухне именно меня. Без особых признаков беспокойства или раздражения. А потом усадила меня в положение «стойка раком» со всей вдумчивостью. Так чего я злюсь? А того. Ее поведение не подходит ни под какие шаблоны: то — суровая сука со стволом наперевес и счетно-вычислительным устройством вместо сердца, то — слегка мандражная сочувственная бабеха… «Ты действительно хочешь кофе?» Ага, и какао с чаем! Мля! Может, именно так и работают серьезные профессионалы, рядом с которыми я просто целка на выданье?

Похоже на то, мать их перемать, очень похоже!

Извечный русский вопрос «что делать?» тоскливой занозой завис в извилинах.

Ответ на него был еще народнее и непосредственнее: «Будет хлеб, будет и песня».

И тут, как в том анекдоте, Зоркий Сокол заметил… Ну да: у мадам все было на месте: и глаза, и стервозность, и бабья деликатность, вот только… предохранитель. Кто-то, видать, впопыхах демонстрировал ей сей убойный ствол, забыв уточнить, что предохранителей у «спенсера» два, и сколько бы барышня ни жала «собачку» с лучшими намерениями, страшенного выстрела, способного прокрутить в супостате дырку размером с кабанье рыло, не получится. А сама она не разобралась.

— Вот что, девушка. Ты допрежь времен волну не гони и не требухти попусту, — услышал я, как со стороны, свой авторитетно-глухой баритон, полный неповторимого очарования от обилия великорусских идиом. — Кофейку мне налей, без нервов, тогда и посудачим ладком, — добавил я веско, а закончил уж совсем матеро:

— Убивать я тебя пока не буду, но и ты воздержись. До выяснения.

Мой краткий монолог произвел нужное впечатление: пусть на минуту, но дама растерялась. Потом покраснела разом, схватила шпокалку, провизжала нервно, дергая стволом:

— А ну, заткнись!

Ща! Мне порядком поднадоела вся эта комедия в стиле «Мата Хари и юнец», я рывком двинул из-за столешницы, оставив на табуретке зацепившуюся невесть за что патрицианскую тогу.

— Ой! — вскрикнула барышня, раззявив руки, словно действительно была старорежимной гимназисткой и обнаженных мужчин видела только в цветаевском музее изящных искусств в мраморном варианте. Я мигом прыгнул к ней, одним движением выдернул из побелевшей руки, палец которой давил с силой спусковой крючок, страшный «громобой», скомандовал:

— И не стой женой Лота, красавица, дай морскому офицеру накинуть на чресла что-нибудь подобающее!

Железная леди выбилась из имиджа вовсе, довольно глупо хихикнула и упорхнула куда-то в комнаты, так и не сообразив, что не ухлопала меня только по мановению конструкторской иноземной мысли, предусмотревшей такой вот случай «на дурака». А я стоял злой и раздосадованный сверх всякой меры: несмотря на то, что жизнь моя всегда была далека от идеала законопослушания и тихого счетоводства, в таком, полностью идиотском положении я оказался впервые! И стоял сейчас посреди неведомой мне кухни в чужом доме, голый, как бритый кактус, и красивый, как усушенный Микеланджеловый Геракл, с поцарапанной об асфальт мордой и тупорылым шедевром ненашенской оружейной промышленности в мозолистой руке! Ну переплет, бляха-муха! Для завершенности художественного образа не хватает только серпа в другой руке, тарахтенья трактора «Кировец» под окнами и парада по телику, посвященного безвременной девяностой годовщине Великой Октябрьской! Бред сивого водолаза в горах Кордильерах! И с чего я еще брякнул насчет морского офицера?