Петр Катериничев: Беглый огонь

— Ты не можешь знать…

— Прекрати, Ника! Здесь не обязательно быть компьютерным гигантом, здесь важно иметь представление о принципе! Я, может, думаю плохо, а соображаю хорошо!

Для патрона в Штатах товар стоит миллиарды, для нас с тобой — ничего, пшик! Но патрон легко выплатит несколько десятков, а то и сотен миллионов зелененькими, чтобы получить товар, чтобы сэкономить свои миллиарды, чтобы превратить миллиарды в десятки миллиардов! Простой арифметический расчет!

Ну наконец-то! Заплывшие жиром глазки Ники Кулдакова подернулись поволокой алчбы и азарта.

— Доказательства! — почти выкрикнул он.

— Бумагу! Я не мастак в ваших компьютерных игрушках, но эту штучку я запомнил намертво, сейчас я тебе ее нарисую! Элементик, фрагмент, но умному достаточно! А тебе, компьютерному чудиле, и подавно. Как говорят в Одессе, разуйте глаза: мы имеем тот товар, который вы хочете! Бумагу, я сказал!

Ника послушно двинул мне листок, я вынул «паркер», сдернул колпачок, произнес победно и не менее азартно:

— Смотри!

Это последнее восклицание относилось не только к завороженному мельканием мнимой изумрудно-долларовой зелени Кулдакову, но и к двум обалдуям, послушно торчавшим у меня по бокам; эти могли иметь не столь радужное воображение, но на неожиданно-победное «Смотри!» все люди реагируют одинаково: таращатся во все глаза! Я зажмурился что было сил и надавил пером на бумагу. Вспышка была ослепительно белой, как плазменный вихрь! Каждый, кто видит такую, не только слепнет на последующие пять минут, но и получает нешуточный шок!

Почувствовал сквозь сомкнутые веки угасание белого пламени, вскочил и — одним движением, с хрустом, загнал ручку, зажатую между пальцами наподобие стилета, в глаз телохранителю слева! Ручка вошла полностью, мужичок дернулся в смертной конвульсии, а я уже запустил ему руку под пиджак, выдернул из кобуры пистолет и рукояткой приложил в переносицу второго; тот упал на четвереньки, я повторил удар сверху вниз, раздробив затылочные кости. Мертвое тело тяжело осело набок.

Ника Кулдаков сидел в стопоре, моргая невидящими глазами, шарил-сучил ручонками по столу. Я подошел к нему тихонечко, упер ствол пистолета в висок, прошептал нежно:

— Ну что, сучий потрох, доигрался в денюжки? Ты, кусок дерьма, подумал хоть на миг о Диминых дочках? О Тамаре?

Ника беззвучно открывал и закрывал рот, но я знал: он меня слышит.

— Ты решил правильно: я пришел тебя убить. Слова эти я цедил сквозь зубы, сдерживаясь из последних сил; перед глазами стояли лица Тамары, Диминых дочурок, девчонки, задушенной по приказанию этого куска падали… Жирный загривок Кулдакова затрясся, и тут накат ярости ослепил меня хлеще плазменного блица!

— Получи!

Я наносил удар за ударом, дробя затылочные кости, и не мог остановиться; пока не превратил все в вязкое месиво…

…Очнулся я сидящим на полу. Губы плясали в нервной лихорадке, по рукам волнами омерзения проходили судороги… А очертания комнаты расплылись, сделались зыбкими и нереальными, и я понял вдруг, что плачу… И словно где-то далеко выводил мелодию чистый мальчишеский голос: «Ускакали деревянные лошадки, пароходики бумажные уплыли…»

Я кое-как встал, взял из коробки сигарету, закурил, пытаясь удержать ее прыгающими губами, снова бессильно опустился на пол. Из меня словно вынули стержень, который держал меня столько времени. И еще — жутко хотелось помыть руки. Я оглянулся, нашел бар, открыл бутылку, вылил на ладони добрую порцию «Смирновской», долго и с остервенением тер их. И только потом основательно приложился к горлышку. Кончено.

Нужно уходить, и уходить чисто.

Подошел к приставному столику, разобрался с кнопками и тумблерами внутренней связи, приложил носовой платок к встроенному микрофону и произнес, стараясь сымитировать чуть сипловатый голос покойного Кулдакова, к тому же изрядно выпившего:

— Мы хорошо посидели… Дронова пропустить… — И нажал отбой.

Спустился в лифте в холл. Благоухая водочным перегаром и что-то мурлыкая под нос, благодушно взглянул на начальника охраны:

— Я же говорил, что Николаша будет счастлив меня видеть, а? Говорил?

Подмигнул ему заговорщически, прошел слегка развинченной походкой к двери.

Но бдительный страж нагнал меня:

— Мне кажется, вы забыли свою папку.

— Там бумаги. Твой босс будет их и-зу-чать. Долго и тщательно. Потому что это — целая куча денег. Огромная груда настоящих зеленых денег. Монблан!