Петр Катериничев - Беглый огонь

А кому пойдут мильоны? Известно, начальству, работягам — шиш с маслом нарисуют, да и масло то — машинное. Во, видишь съезд?

— Ну.

— На него. Да шибко не газуй, тут дорожка петлявая.

И тут я заметил в зеркальце заднего вида нарастающий свет фар. Нас явно нагонял один из тех джипов, что нарисовались на грузовой проходной. Уходить?

Лошадки у меня под капотом не те, да и погони хороши в кино, на автобанах, а в здешних потемках… Плетусь едва-едва: нагонит — тогда и решим.

Джип был уже метрах в семидесяти сзади, когда длинно и музыкально пропел сигналом. «Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят».

— О, едут! — заметил джип Ваня. — И противотуманные врубили, и простые — на дальний свет! Ишь ты, баре-опричники!

Я удивленно вскинул было брови — откуда котельщику вообще знать слово «опричник», но потом укорил себя за самомнение: совсем в недавние времена котельные были пристанищем людей образованных и творческих, мой же попутчик производит впечатление истопника с больши-и-им стажем.

Джип нагонял, мигая фарами. Я прижал «зилок» к хлипкой обочине.

— А вообще, — Иван с душой выругался, — не завод стал — кубло змеиное! — Вздохнул:

— Я еще водочки выпью? Сто граммчиков? Да и пойду… Вон он, седьмой-то, — махнул он рукой во тьму.

Джип остановился с шиком, скрипнув колодками тормозов. Из двери вывалился детина.

— Эй, водила, разворачивай свою колымагу! — скомандовал он.

— Чего?

— Папу твого! Ты что, сырой, окосеть хочешь на оба глаза, как китаез? Уши ватой забил? Разворачивайся и дуй отсюда!

— Да наряд у меня…

— Наряд — это когда яйца в ряд! А если я тебе их щас вырву, что это будет?

Иван дернул меня за рукав:

— Ну я это… Пойду, пожалуй…

— Давай.

Я глянул на пацанчика у джипа… А что? Пожалуй, джип — машинка помощнее «зилка» будет… В свете предстоящих свершений.

Тут у него запиликал переговорник. Парень гордо поднес аппаратик к уху.

Лицо его сохраняло невозмутимость, вот только… Скорый, как блиц, взгляд, брошенный на мою кабину… Что он успел отметить? Только то, что обе мои руки — на руле… Он продолжает что-то бурчать в трубку, переложив мини-рацию в левую руку, а правой неприметно теребит «молнию» куртки и осторожно, словно боясь нащупать гремучую змею, просовывает ладошку под полу… И еще один взгляд на меня, мельком…

Движения наши совпали: он выхватил руку с пистолетом, я — нырнул под рулевое колесо, выхватывая «узи» из сумки. Хлопок выстрела был едва слышен, пуля угодила в крышу кабины. Не раскрывая дверцу, я нажал на спуск; автомат задергался в руках, выплевывая веером крохотные гильзы… Пули густо прошивали металл дверцы. Расслышав то ли вздох, то ли хрип, распахнул дверцу, держа оружие наготове; мой противник лежал на животе ничком, выронив пистолет с глушителем; обеими руками он пытался отжаться от дороги, но руки только крупно дрожали; кровь рывками выплескивалась из перебитой артерии, пузырилась, попадая в рану на горле… Водитель выпрыгнул из кабины и, вместо того чтобы открыть огонь, побежал вдаль, в темноту, петляя, как заяц… Я выпустил «узи», выхватил из кобуры «глок», присел на одно колено, прицелился… Выстрел хлопнул едва слышно, пуля попала бегущему в затылок, он ткнулся головой в снег, словно перекинутый через обод крючок.

Раненый бился в конвульсиях: захлебываться собственной кровью — не самая легкая смерть. Я опустил ствол, выстрелил ему в висок; парень замер на грязном снегу. Навсегда. Тишина сначала показалась мне полной. Вот только магнитола в джипе вибрировала вполголоса: «Забирай свое и беги-беги-беги, уноси свои ноги-ноги-ноги…» Эти двое уже наслушались. И — отбегались.

Я оглянулся, почувствовав на себе взгляд. Котельщик Ваня стал абсолютно серого цвета; он сидел, вжавшись в сиденье, обеими руками прижимая к груди бутылку с водкой. Глаза его словно говорили: «Вот и попил водочки…»

— Чего застыл? — оскалился я, изображая улыбку. — Наливай да пей. Только мне оставь.

— Ты ж… Ты ж…

— Ну?!

— Ты ж за рулем!..

— Ну ты сказал! ГАИ тут вроде нету, а? Обнюхивать некому!

— Эт точно, — с готовностью кивнул Иван, хихикнул нервно, наплескал себе в стакан.

Я поднялся на подножку, перехватил бутылку, звонко стукнулся о хрущевский:

— С тренером! Ну? Махнули?

В этот раз истопник влил стакан летом, даже не глотая. Я выпил остаток водки из горлышка. Выдохнул:

— Ну и ладушки. По коням! Или ты останешься?

— Да че я, совсем дурной? — Лицо его нежданно озарилось полным умиротворением: опохмелка прошла целиком и полностью, а все остальное…