Иван Сербин - Сделка

Борис уже запер входную дверь и торопливо набирал номер, прижимая телефонную трубку плечом к уху.

— Валерий Викторович, что им сказать-то?

— Скажи, нехай летят сюда и посмотрят: вокруг здания пасутся какие-то ухари в пальто. Пусть всеми правдами и неправдами выяснят: кто эти хлопчики, откуда, ну и все такое. Не мне их учить. Да, и еще скажи, чтобы поосторожнее были, оружия у этих ребят — на все УВД за глаза хватит. Давай, действуй.

— Хорошо.

Проскурин и Алексей спустились в бомбоубежище и остановились. Через несколько минут появился дежурный.

— Все в порядке, — сообщил он. — Группа скоро будет.

— Скоро, — передразнил Проскурин. — Надо было сказать, чтобы мухой летели.

— Они мухой и полетят, — хмыкнул Борис. — Ну, теперь-то скажете мне, что случилось?

— Да ну, — криво ухмыльнулся майор, закрывая массивную стальную дверь и запирая ее на все засовы. — В общем, ничего страшного. Может, мне только показалось. Будем надеяться, что старого волка чутье подвело, — он подмигнул дежурному.

Тот осклабился, но улыбка получилась больше похожей на брезгливую гримасу.

Через несколько секунд до них донеслись отдаленные глухие удары.

— Это, наверное, из УВД, — дернулся было Борис, но Проскурин остановил его.

— Погоди-ка, друг ситный. Еще не известно, кто это. Я лично выяснять не собираюсь и тебе не советую.

Они шли через бомбоубежище, и Алексей удивленно смотрел по сторонам. Здесь действительно было на что посмотреть. Вместо привычных нар, какие он видел у себя в части во время учений, стояли застеленные кровати с толстыми матрасами и деревянными спинками. В соседнем помещении возвышались стеллажи с консервами, в запечатанных целлофановых мешках лежало что-то, напоминающее копченое мясо, продукты выстроились на полках, словно в магазине, а стеллажи тянулись до самого потолка. В следующей комнате, крохотной, как собачья конура, возвышались два странных агрегата.

— Система фильтрации воздуха, — пояснил Проскурин. — В общем, так, друзья мои. Отсюда есть два выхода: один — проход в бывший горсовет, но там скорее всего заперто. Им на гражданскую оборону чихать, поэтому на двери может оказаться замок; второй — запасной выход. Предлагаю воспользоваться именно этим вторым путем. Что скажете? — Он обвел спутников совершенно серьезным взглядом и добавил: — Поскольку возражений не замечаю, считаю, что предложение принято.

Алексей пожал плечами. Собственно говоря, он мало что понимал в бомбоубежищах. Знал только, что они спасают от бомбежек. И, наверное, этому рыжему фээскашнику действительно было видней, куда им лучше идти.

«Интересно, — вдруг подумал Алексей, — откуда этот тип раздобыл автомат? Неужели грохнул по голове одного из широкоплечих молодцев? Молоток парень. Неприятный, конечно, наглый, но молоток».

Он взглянул на Проскурина с уважением.

Проскурин распахнул еще одну дверь, за которой оказалась низенькая металлическая решетка, ведущая в длинный, без малейших признаков просвета, узкий тоннель, высота которого едва доходила до метра.

— Ну, друзья мои, прошу, — гостеприимно-ернически предложил майор, отпирая загудевшую решетку.

— Я не могу, — сказал Алексей.

— Что, костюмчик боитесь запачкать, товарищ летчик? Ну, тогда возвращайтесь назад, там вас с нетерпением ждут.

Алексей промолчал о ране. Он смотрел, как майор, по-гусиному скрючившись, лезет в тоннель, и, заскрипев зубами, пополз следом. Борис шел замыкающим.

Наверху, где-то над самыми головами, гулко прогрохотала электричка. Создавалось ощущение, что бетонный потолок сейчас не выдержит и обвалится вниз. В полной темноте пробираться приходилось на ощупь, и это, естественно, тоже не вселяло большого оптимизма. Вскоре потолок стал еще ниже, и если поначалу беглецы могли идти, просто согнувшись в три погибели, то теперь им пришлось встать на четвереньки и ползти.

Алексей не имел ни малейшего представления, какую часть пути они уже проделали и сколько еще предстоит пройти, прежде чем они выберутся на свет Божий, и только надеялся, что случится это до того, как он грохнется в обморок от боли. Неожиданно под руку ему попало что-то странное — холодное и мокрое. Алексей невольно дернулся, пробормотав: «Крыса!»

И тут же из темноты прозвучал недовольный голос Проскурина:

— Ты вот что, мил друг, за ноги-то меня не хватай, я тебе чай Не баба. Расстояние держи. А крыс, если хочешь знать, здесь отродясь не водилось.

Дышал фээскашник спокойно и ровно, чего нельзя было сказать об Алексее. Голова от боли шла кругом, пот заливал глаза. Пылища, поднятая ползущим впереди майором, забивалась в ноздри и в рот, мешая дышать. Алексей закашлялся, зашептал тяжело, с хрипом: