Геннадий Прашкевич - Бык в западне

Никто сейчас, наверное, не помнит этих имен. Собственно, никто сейчас не помнит и мое имя, подумал он. Без горечи Просто подумал. А ведь было другое время. Время, когда, уложив на лопатки очередного противника, потный, огромный, я поднимался с ковра, легким движением поправляя на груди лямки красного трико с крупными буквами «СССР», и от одного этого движения зал восторженно взрывался: «Ку-ди-ма!.. Ку-ди-ма!..»

Было, было. Всех валял, удовлетворенно усмехнулся Валентин. Ёху Гюнера валял… Берлу… Балбона…

О Куделькине-младшем Валентин не хотел думать.К черту. Тоже мне… Компьютерщик… Господин комп… Валял я этих компьютерщиков!

Он снова вспомнил Ёху Понтера. В Осло в финале Валентин вполне мог встретиться с Ёхой. Но Ёхе неповезло. Получил травму в борьбе с чехом Олдржихом Дворжаком.

Да что там… Было время, когдаон, Валентин, мог выигратьолимпийские! Если б не Тоня…

Наверное, Николай Петрович, курировавший команду от Комитета госбезопасности, былправ. Бросьтогда Валентин Тоню, быть бы ему олимпийским чемпионом. Не бросил. А значит, не попал на игры. Попростой причине. В сумке непобедимого чемпиона Валентина Кудимова, однажды возвращавшегося из Осло,нашли книги на русском языке. Ну, Солженицын, это понятно. Но ведь была еще какая-то Дора Штурман…Какой-то Автарханов… Зиновьев… Он до того такихимен никогда не слыхал… Штурман, Автарханов… Татары, наверное.

И Тоню не увидел больше.

Это позже, гораздо позже, уже в питерском крематории, Валентин узнал, что по-настоящему Тоня входила в команду именно Николая Петровича. Выезжалаза кордон с командой борцов как переводчица, а практически все время проводила сНиколаем Петровичем.Неизвестно где проводила.

В Варшаве, например, все борцы жили в центрегорода в отеле «Бристоль», а Николай Петрович и Тоняпочти все время пропадали в каком-то зеленом районе. Может, во флигеле консульства.

Это теперь понятно. Зарабатывали валюту дляРодины. Для такого дела особенные требовались условия. Работали на Дело, как любил говорить Николай Петрович, которого позже так удачно шлепнули в питерском морпорту на сходнях парома «Анна Каренина».

А в Варшаве все равно было хорошо. В Варшаве Валентин часто виделся с Тоней. Если появлялась возможность, они прямо с утра выходили с Тоней в город. И, вдыхая свежий ветер с Вислы, Валентин понимал, что, как это ни странно, он любит этот незнакомый город все сильней и сильней.

Конечно, любовь Валентина была еще неразборчива. Он еще одинаково любил медлительных черно-белых, в ушастых капорах монашек. И веселых, похожих на циркачей, говорливых разносчиков мороженного. Он еще неразборчиво любил морщинистых стариков, рассевшихся на скамье у фонтана. И стайки порхающих сливочно-белых студенток. Любил стариков за то, что они предпочитали черный цвет, а студенток за то, что предпочитали белый. И еще так же неразборчиво Валентин любил серого, каменного, двумя руками схватившегося за крест святого Антония перед костелом, ему посвященном.

Но постепенно звуки и цвета начинали разделяться. Валентин как бы приходил в себя. С некоторым удивлением и тайным восхищением он начинал прислушиваться к миру. И начинал слышать голос Тони.

«Ну, Кудима! Ты сам подумай! Почему у них так, а у нас не так? Почему в Москве я живу в старой общаге и если мне квартира светит, то лет через пятнадцать, не раньше, когда я стареть начну, а они в любое время могут купить любую квартиру, были бы деньги? А? Ну, Кудима! Почему у меня в общаге на всех общий душ, подумай, один на всех, а у них в каждой квартире ванна? Почему мы их освободили, а они живут лучше? А?» И тащила за руку. «Идем, Кудима, идем… Вон в ту кафешку. Давай заглянем в нее. Видишь какое название? «Под крокодилом».

В тот день они впервые попали в любимую кафешку пана Юзефа Циранкевича.

О завсегдатае замечательной кафешки, пане Юзефе Циранкевиче, Тоне и Валентину доверительно, но и с куражом в голосе сообщил бармен, обряженный во что-то вроде концертного фрака.

Вряд ли бармен часто и просто так вступал в доверительные беседы со случайными русскими, не очень- то любили в Польше русских, но так случилось, что именно этот бармен, оказывается, любил и хорошо знал греко-римскую борьбу и был страстным болельщиком. По крайней мере, бармен сразу узнал знаменитого чемпиона Валентина Кудимова. В плечистом человеке, вошедшем в кафе «Под крокодилом», он сразу узнал знаменитого чемпиона Кудиму, только что лихо сломавшего на ковре польского великого чемпиона Романа Берлу.