Сергей Донской - Битва президентов

Желание смотреть передачу пропало. Выключив телевизор, Барвин впервые осознал по-настоящему, в какое темное дело впутался и насколько заинтересованы заказчики в устранении всех исполнителей. История с туманом поблизости от аэродрома «Северный» явно предполагала продолжение. И Барвин мог только догадываться, кто и зачем стоит за этим.

– Ужин скоро? – спросил он, войдя то ли в кухню, то ли в столовую, где хозяйничала Даша.

– Скоро, – коротко ответила она.

Баба не из разговорчивых. Впрочем, это даже хорошо, что она молчунья, гораздо хуже иметь дело с женщинами, у которых рот не закрывается ни на минуту. Такое, бывает, ляпнут, хоть стой хоть падай.

– Дождь зарядил, – сказал Барвин, глядя в окно. – Надолго?

– Как синоптики порешат, так и будет, – философски рассудила Даша. – Присаживайся. Угощайся, чем бог послал.

Бог послал много чего. Основательно устроившись на табурете, Барвин вооружился ложкой и принялся накладывать на тарелку все, что попадалось ему на глаза. Утолив первый голод, он принялся расспрашивать Дашу про житье-бытье, словно и в самом деле намеревался повести ее под венец. Она отвечала немногословно, но охотно, особенно когда выпили по две стопки, дружно закусив хрустящими огурчиками. Но после третьей дозы Даша, вместо того чтобы расслабиться и сделаться более раскрепощенной, наоборот, посуровела и заявила:

– Спать тебе отдельно постелю, предупреждаю сразу. У меня под кроватью колун лежит, так что даже не суйся.

Жуя картошку, Барвин пожал плечами и уставился в черное окно, всем своим видом показывая, что готов предаваться этому занятию до тех пор, пока не увидит собственными глазами посадку НЛО. Мол, с космическими пришельцами ему общаться интереснее, чем с некоторыми земными женщинами.

– Наелся? – спросила Даша несвойственным ей заискивающим тоном, когда трапеза была закончена.

– Во как, – ответил Барвин, проведя по горлу ребром ладони с таким видом, будто это был нож. – Теперь остается только выспаться на славу. Стели. И топор себе под кровать положить не забудь.

Изображая всем своим видом обиду, он вышел во двор. Когда, перекурив на крыльце, Аркадий вернулся, Даша указала ему на комнату за ситцевой занавеской. Там его ожидала узкая девичья кровать с никелированными шарами. Прежде чем расположиться на ней, Барвин осмотрелся. На стенах комнаты висели черно-белые фотографии незнакомых людей. Застывшие взгляды, ни тени улыбки на серых лицах. Общество Даши привлекало Барвина сильнее безмолвного присутствия этих унылых портретов. Но она все еще толклась на кухне, бряцая посудой. Ждала, пока Барвин уснет.

Позвать ее? Признаться, что мужчинам бывает одиноко на узких кроватях с дурацкими шарами?

Барвин разделся и улегся на спину, заложив руки за голову. В комнате было холодно, как в склепе. В углу таинственно мерцали кустарные оклады дешевых иконок. Христос выглядел пугающе. Темный лик, пронзительный взгляд, маленький рот, не умеющий складываться в улыбку. От такого Спасителя – сурового и отчужденного – не очень-то дождешься помощи и защиты. Оставалось уповать только на себя самого.

Закрыв глаза, Барвин принялся складывать в уме фрагменты событий сегодняшнего дня. Картинка получилась впечатляющая. Особенно когда в мебельном фургоне, откуда ни возьмись, возник здоровенный черный кот, молвивший человеческим голосом:

– Спишь?

Барвин открыл глаза, и кот сменился белым женским силуэтом в проеме двери. В мешковатой ночной рубахе до пят Даша смахивала на бледное привидение.

– Сплю, – буркнул Барвин. – Когда не будят.

– Ты правда на мне женишься? – спросила Даша.

– Теперь не знаю. А вдруг ты и на первую брачную ночь топор захватишь.

– Вот же дурак!

Бесшумно переступая ногами, Даша приблизилась к кровати. От нее пахло цветочными духами и нафталином. От этого смешения запахов у Барвина голова пошла кругом. Он стиснул зубы так, что они скрипнули, зажмурился и процедил:

– Или уходи, или ложись рядом.

Даша выбрала второй вариант. Но легла она не там, где для нее освободилось место, а просто упала поверх охнувшего Барвина. Как только она задрала рубаху до шеи, давая почувствовать жар своего тела, он понял, что на ближайшее время квартирный вопрос решен.

Было слишком рано для цветения знаменитых киевских каштанов, и Киев не радовал глаз постороннего наблюдателя. Всю зиму снег не убирался с городских улиц, и в апреле, когда он, наконец, растаял сам по себе, в центре и на окраинах обнажились невероятно загаженные газоны и дворы. Экскурсоводы и просто патриоты украинской столицы могли сколько угодно расписывать красоты Лавры, Ботанического сада, Гидропарка и Владимирской горки, но слушатели невольно косились на груды неубранного мусора вдоль Крещатика и восторгаться не спешили.