Сергей Донской - Битва президентов

Подойдя к воротам, он нажал кнопку звонка, назвался в мембрану переговорного устройства и подождал, пока створки ворот раздвинутся в разные стороны. Когда Барвин вступил на территорию поселка и за его спиной заработал моторчик, приводящий в движение ворота, из сторожки вышел Валера, молодой амбал с почти детским улыбчивым лицом и взрослыми глазами.

– О! – воскликнул он, ежась в своей линялой боксерской майке на голое тело. – Дядя Аркадий! Какими судьбами?

– Я насчет работы, – не стал ходить вокруг да около Барвин. – Как у вас с подменой? Возьмете четвертым?

– Так и без тебя полный боекомплект, дядя Аркадий, – сказал Валера, перетаптываясь на ступенях. Было заметно, что ему не терпится поскорее отделаться от незваного гостя и вернуться в натопленную сторожку.

– Что за дрянь вы жжете? – спросил Барвин. – И на кой хрен вам печку топить понадобилось?

– Электричество отрубили, – ответил Валера, обнимая себя за татуированные плечи. – Угля нет, дров нет, а по ночам холодно.

– Нарубили бы дров.

– Топора нет, дядя Аркадий. Ты через месяцок загляни, может, место и освободится. Борода на север собрался, нефтепровод прокладывать. Правда, у него семь пятниц на неделе. Помнишь Бороду?

– Угу, – кивнул Барвин, соображая, куда ему деваться. – Слушай, Валер, а где эта, как ее?.. – Он наморщил лоб и пошевелил пальцами. – Молочница, помнишь? На велосипеде. Даша ее зовут.

– Хватился. – Валера рассмеялся. – Какое сейчас молоко, дядя Аркадий? Во-первых, коровы еще не пасутся, а прошлогоднее сено доедают. Во-вторых, кто молоко покупать будет? Я, что ли? Так мне бы другого молочка, покрепче. – Он подмигнул. – Из-под бешеной коровки.

– И все же, – настаивал Барвин. – Откуда она? Из Выселок или из Семихаток?

– Из Выселок, – уверенно ответил Валера. – До Семихаток десять кэмэ по прямой, молоко в масло собьется, пока доедешь. А зачем тебе Даша? – Он снова подмигнул, на этот раз игриво. – Ты, как я погляжу, еще тот котяра, дядя Аркадий. Что, на жирненькое потянуло?

Раздраженный панибратским поведением молодого оболтуса, Барвин решил, что тот дармоед, наглец и недоумок, которого не мешало бы проучить. Вместо этого он широко улыбнулся и спросил:

– Тачку на денек одолжишь, Валера? Смотаюсь в Выселки, а завтра верну в лучшем виде.

– Нет, дядя Аркадий, – покачал головой охранник. – Слыхал поговорку? Трубку, коня и жену не отдам никому.

– Трубку и жену оставь себе, – сказал Барвин с нажимом, – а тачку одолжи. Ты мне десять тысяч с прошлого года должен, помнишь? В карты продул.

Судя по кислой мине, Валера про карточный должок прекрасно помнил. Потирая ладонями озябшие плечи, он оглянулся, словно бы ожидая подсказки от ангела, стоящего за спиной. Но ангела там не было. И Барвин, уставившийся на Валеру, никуда не делся.

– Ладно, – неохотно процедил Валера, – сейчас ключи вынесу. Но за прокат долг списываем, договорились?

Барвин кивнул.

– Списываем. За трое суток.

– Э! Э! Мы так не договаривались!

– Так давай договариваться, – предложил Барвин, усмехаясь.

Валера однажды видел, как бывший пограничник расправился с компанией пьяных дебоширов, и не испытывал желания испробовать силу его кулаков на собственной физиономии. Прикрыв большим пальцем ноздрю, он высморкался и отправился в дом за ключами.

Оставшись один, Барвин мысленно поздравил себя с успехом. Первые дни на нелегальном положении были самыми опасными, и обзавестись автомобильными колесами было большой удачей. Теперь бы еще с Дашей повезло. Если она замужем или живет с родителями, то придется искать какое-нибудь другое пристанище. Где?

Решив, что на крайний случай можно будет переночевать в машине, Барвин взял принесенные Валерой ключи, поболтал с ним еще минуту-другую и отбыл на поиски молочницы. Раздолбанный «Фольксваген» нес его сначала по разбитой асфальтовой дороге, а потом запрыгал по грунтовке с глубокими, залитыми водой колеями. Чертыхаясь, Барвин снизил скорость, но бездорожье быстро кончилось, машина снова выбралась на асфальт.

Увидев нужный указатель, Барвин свернул налево. Навстречу попался трактор с прицепом. Дорога сделалась такой узкой, что пришлось съехать на обочину, чтобы пропустить трактор с вихляющимся прицепом. Деревня Выселки встретила Барвина полным запустением. Темные дома казались вымершими, людей почти не было видно. Первой на глаза Барвину попалась сгорбленная старуха в цветастом платке, плетущаяся к колодцу с пустыми ведрами на коромысле. Плохая примета? Плевать! «Плохая примета, – подумал Барвин, – это когда тебя запирают в душегубке и травят газом, а все остальное в сравнении с этим пустяки».