Сергей Донской - Битва президентов

– Но зачем она ему понадобилась?

– Да украл он ее! Спер! Слямзил! Думал, небось, загнать за полтинник, а может, просто хотел перед дружками похвастаться. Какое это теперь имеет значение?

Разин повертел головой, точно его шее сделалось тесно в петле галстука.

– Это все Степанцев и Белобров, – пробормотал он. – Я им русским языком велел обыскать трупы.

– Вот что, – принял решение Луконин. – Стрелочников искать некогда. Действовать надо.

– Я готов, – встрепенулся Разин.

– Поиски Барвина поручишь своим ротозеям. На мое имя напишешь докладную. Мол, так и так, по непроверенной информации, он является опасным преступником, представляющим угрозу для национальной безопасности. С таким прикрытием Барвина можно смело объявлять в федеральный розыск, так что прятаться ему недолго. – Луконин задумчиво почесал кончик носа. – Ну а при обнаружении пусть этого умника пристрелят. При попытке к бегству…

– Или при оказании сопротивления, – подхватил Филин. – Не беспокойтесь, товарищ генерал. На этот раз от меня не уйдет. Я его собственными руками прикончу, больше не воскреснет.

– Перед тобой ставится другая задача, – тихо сказал Луконин, поглядывая по сторонам. – Первым делом ты отправишься в Киев к братьям-славянам.

– Зачем?

– Об этом вечером поговорим, после работы. А сейчас пора в контору возвращаться. Аврал у нас. Чрезвычайное происшествие, если ты еще не понял. – Рванув на себя автомобильную дверцу так, словно перед ним находился не «Мерседес», а какой-нибудь допотопный «Москвич» с плохо работающим замком, Луконин забрался внутрь и скомандовал: – Поехали!

Последовавший за ним Разин некстати вспомнил Юрия Гагарина, произнесшего то же самое слово перед полетом в космос. Только голос генерала Луконина прозвучал не задорно, а глухо и мрачно. Такой голос обычно называют замогильным.

«Господи, сохрани и помилуй», – подумал Разин, садясь в автомобиль. Перекреститься он не отважился. Не было у него уверенности в том, что на небесах с одобрением наблюдают за его деятельностью.

Поездка в дачный поселок электричкой заняла полтора часа. Все это время Барвин пялился в окно, давая понять, что не намерен вести разговоры с попутчиками. Они и не рвались завести с ним знакомство. Одинокий угрюмый мужчина в камуфляжной форме не располагал к общению. На него косились, и только. Он же ни на кого не смотрел прямо, чтобы его образ не врезался в память сидящим в вагоне.

Мобильник Барвин из предосторожности выбросил, денег на первое время ему хватало. Тысяч пятнадцать он прихватил перед выездом в Смоленскую область, а еще десять позаимствовал у тех двоих, которых пристрелил с лопатами в руках. Но сколько можно протянуть с такой суммой, не появляясь дома и не обращаясь к знакомым? Барвин не задумывался об этом. Он знал, что интенсивные поиски ведутся обычно в течение первых двух-трех недель, а потом страсти утихают и внимание сыщиков переключается на другие объекты. Значит, нужно как-то продержаться месяц, а лучше – два. Летом, как бы ни усердствовал Иван Иваныч, чекисты о существовании Барвина забудут. Это при условии, что его вовлекла в операцию Федеральная служба безопасности, а не частные лица. Тогда вообще все не так страшно. И все же лучше перестраховаться…

Занятый этими размышлениями, Барвин едва не проехал свою станцию и, спохватившись, ринулся к выходу, оттесняя плечами входящих пассажиров. Когда, спрыгнув на платформу, он перевел дух, вслед ему неслись проклятия.

– Чтоб ты сдох, ирод окаянный! – визгливо кричала тетка с ноздреватым, кирпичным лицом.

«А что, – подумал с мрачной иронией Барвин, – очень может быть, и сдохну. Теперь мне прямая дорога на тот свет. Больше-то деваться, похоже, некуда».

Строго-настрого приказав себе не распускать сопли, он проверил, надежно ли спрятан пистолет под курткой за поясом, и зашагал по дороге, ведущей в рощу. Солнце, спрятавшееся за низкими облаками, клонилось к горизонту. Вечерело. Летом в такое время автомобили ехали по направлению к дачному поселку один за другим, но в апреле, да еще в будний день дорога была почти пустынна, если не считать самого Барвина и какой-то пожилой супружеской пары, пристроившейся сзади.

Выйдя из рощи, он увидел за забором крыши дачного поселка. Из трубы дома у ворот валил густой черный дым, колыхаясь на ветру, как кошачий хвост. Словно охранникам, посменно живущим в сторожке у ворот, вздумалось топить печь не дровами, а старыми автомобильными покрышками. Что ж, все может быть, особенно по пьяни. Дисциплина у охранников отсутствовала напрочь. Барвин, сам периодически работавший здесь, знал это наверняка.