Николай Иванов - Департамент налоговой полиции

— Между прочим, в Америке первый набор налоговой полиции был или расстрелян, или полностью скомпрометирован. И отбывал срок кто в тюрьмах, кто в забвении.

— Около сожженного киоска и трупа ларечника нашли его удостоверение.

— Его могли подбросить. — Моржаретов даже удивился такой мелочевке, на которую Глебов обратил внимание.

— В руках у погибшего парня была зажата разбитая бутылка водки. На ней — отпечатки пальцев Соломатина.

— Ее могли вложить в руку, — не думал сдаваться и начопер.

— У Соломатина ушиб головы, и предположительно, той самой бутылкой.

— Что еще? — не стал терять больше время Моржаретов. Звонок Глебыча застал его у порога — тот скорее всего хотел предупредить его раньше, чем новость пойдет гулять по самому департаменту.

— На месте трагедии нашли пуговицу.

— Которая, конечно же, оторвана как раз с рубашки Соломатина.

— С костюма. Вы же все там ходите в костюмах.

Моржаретов на этот раз ничего не ответил, хотя и про пуговицу можно было сказать, что она подброшена. Но слишком много набирается всяких деталей, которые ложатся в русло только что выстроенной легенды, на которые Глебов просто обязан был обратить внимание.

— Где он сейчас?

— У нас на Петровке. Анализ крови показал, что в момент убийства он был если не пьян, то выпивши.

Такое могли подстроить только профессионалы. Моржаретов, ни на миг не сомневающийся, что Соломатин здесь ни при чем, мог сделать для себя только такой вывод. Больше того: если это не цепь случайностей, то очень хорошо продуманная провокация. Кем? Кому насолил Соломатин? В последнее время он участвовал только в освобождении заложника и в неудачной попытке захвата «черного списка». Его кто-то узнал или просто выследили?

— Я могу с ним поговорить? — попросил Моржаретов, прекрасно зная, что нет.

Муровец тоже знал, что до тех пор, пока не будут завершены всякие процессуальные необходимости, к подследственному допускать посторонних нельзя. Но все равно ответил не сразу. И все равно не нашел лазейки и отказал:

— Пока нет.

— Нашему начальству доложено?

— В этом мог бы и не сомневаться. Это ведь не хорошая весть, которая обязательно где-нибудь затеряется.

— Сделай милость, сообщи, как только откроют доступ к телу, — неожиданно сказал Моржаретов фразой, которой они раньше, обозначали возможность побеседовать с задержанным.

Но раньше были чужие, незнакомые подозреваемые, а теперь — свой. А фраза все равно вырвалась. И тогда, чтобы сгладить ситуацию, показать, что он, Моржаретов, хотя и не верит этой ахинее, но тем не менее готов соблюсти все нормы законности, повторил сказанное уже нормальным языком:

— Короче, позвони мне, как только будет можно встретиться с Соломатиным. Пусть я буду первым, кто войдет к нему.

— Будешь, — пообещал Глебыч.

В департаменте, не заходя в свой кабинет, Моржаретов завернул в закуток, где скромно, без табличек, ютилась «безпека». Беркимбаев, конечно, уже знал новость и, похоже, тоже мало верил в официальную версию. А потому предложил сразу, словно сверяя свои действия:

— Пришли-ка ко мне всех своих оперативников, с которыми он выезжал на задания. Важно взять на контроль тех коммерсантов, с кем Соломатин вынужден бьи контактировать по службе.

— Разумно, — впервые не стал идти «на параллелях» Моржаретов. — Что Директор?

— В девять тридцать узнаем, — сообщил Ермек срок совещания.

Первое, что бросилось в глаза Ивану в «Орионе», — это часы Соломатина. Их невозможно спутать больше ни с какими — на поблекшем циферблате поблекшая фигура девушки, стоящей на берегу моря. Внизу полукругом надпись: «Надежда». Индивидуальный заказ.

Часы лежали рядом с перекидным календарем, и скорее всего их принес парень-охранник, перед этим вышедший из кабинета своего малинового начальника. Принес как трофей или вещественное доказательство. Чего? Надо знать, как Борис любит его жену, чтобы понять: их могли снять только с мертвого. Соломатин убит?

— Как твое начальство отреагировало на то, что не получило списки? — на «ты», словно они были сто лет знакомы, поинтересовался Буслаев. Он, надо думать, все же сумел преподнести визит налоговой полиции своему руководству так, что получил если не поощрение, то благосклонность уж точно.

— Непредвиденность — она всегда неприятна, — уклончиво ответил Черевач.

Взгляд от часов оторвать было трудно. Буслаев заметил его и подвинул их к себе. Прочел вслух название: