Николай Иванов - Департамент налоговой полиции

Ни Борис, ни Люда никому ничем не были обязаны и вообще могли не скрывать от посторонних свои отношения, если бы они, конечно, были. Кольцо на ее левой руке говорило само за себя, а почему она осталась одна, с какого боку здесь генерал из «безпеки» — подобное узнается уже при более близком знакомстве. Единственное, что еще знал Борис о Людмиле, — это про ее дочь-второклассницу, которую из школы забирает к себе живущая рядом мать. Вполне достаточная информация, чтобы надеяться на… А на что?

Борис не стал додумывать, уточнять, расставлять акценты, ему просто приятно находиться рядом с такой женщиной, а дальше — как получится и что получится. Пока верх ожидаемого блаженства — поцеловать родинку. Хотя, наверное, все, кто знал ее, тоже стремились к тому же.

Неожиданное открытие оказалось неприятным: получается, что он просто очередной мужчина в ее жизни, а о том, что у такой красивой женщины никого нет, думать было наивно. Как же, его ждала!

Чтобы не залезать в дебри и не наломать дров еще до встречи, Борис пошел в спортзал, погонял себя по снарядам. Выходя, взглянул на коридорные электронные часы: еще почти час. Оттягивая время, выигрывая этим еще чуть ли не минуту, разрешил посмотреть себе на наручные. Разочарованно вздохнул: электронные, как всегда, спешили, да еще на целых пять минут. Уж чего-чего, но «ножниц» во времени не должно было быть совершенно, и он у себя в кабинете набрал по телефону «100». Выслушал рекламу телефонного справочника и все ради того, чтобы убедиться — его часы точны как никогда.

— Завтра со своей группой в сопровождение за зарплатой, — заглянул начальник отдела.

Зарплата — это неплохо, значит, сегодня можно шикануть на все оставшиеся деньги. А потом… Нет, про «потом» — ни слова. Он примет то, что будет дозволено и разрешено Людой.

Зря он успокаивал и уговаривал себя. Уже по тому, с каким видом она вышла из здания департамента, Борис без труда догадался: сейчас откажет. Во всем — во встрече, в чашке кофе. Ишь, родинку захотел поцеловать. Сколько раз утверждалось: не мечтай о том, что не твое…

— Ты знаешь, я сегодня не могу, — подходя к Борису, сказала Люда. Хорошо еще, что чуть виновато улыбнулась. — Правда, не могу. Давай в другой раз.

— Когда? — машинально спросил Борис, еще не зная, верить в этот «другой раз» или сразу расстаться с надеждой побыть рядом с такой женщиной.

— Извини, я, правда, не могу, — не ответила она на конкретный вопрос и, не давая больше ничего предпринять, остановила: — Не провожай, меня ждут.

Он, между прочим, тоже ждал. Хотелось пойти следом, может, даже подсмотреть, с кем у нее состоится встреча и что за обстоятельства так круто изменили ситуацию. Но раз просят… Не побежит. Если же она думает, что кто-то сможет восхититься ею больше, чем он, — ради бога… Как бы потом только жалеть не пришлось. А лично он теперь ничего не станет предлагать. И заходить в отдел можно пореже или вообще не заходить, на радость Варахе. Пусть Людмила почувствует, как одним неосторожным движением можно лишить себя будущей радости. А он бы лег костьми, но сделал так, чтобы ей было хорошо. Как ни с кем другим.

О том, что у Люды в самом деле сложилась какая-то непредвиденная ситуация, что она, может, сама искренне сожалеет о неудавшейся встрече, — про это думать Борис себе не позволял. Наоборот, ему вдруг захотелось сделать себе очень больно, расковырять маленький порез в кровоточащую рану. Наверное, это происходит со всеми, кого давно не жалели, кто интуитивно ждет заботы о себе со стороны других, и, когда этого долго не случается — очень долго, целые годы, тогда человек сам себя вдруг начинает обижать и даже жалеть.

Борис огляделся, выбирая себе на освободившийся вечер то ли занятие, то ли просто направление движения. Взгляд зацепился за телефонную будку, и подумалось — оттуда, из жалости к самому себе: а как бы отреагировала на его голос Надя? Может, это было и нечестно по отношению к Ивану, но он уже настолько, видимо, разбередил себя, что уговорил совесть: я лишь поздороваюсь и узнаю, как у них дела. У обоих. Тем более Иван его узнал, и нужно хотя бы объясниться или извиниться за последний случай.

У аппарата Борис все же помялся, вспоминая давнее обещание не появляться на их пути, и жетон для этого, как и в первый раз, не стал опускать. Но лишь только на другом конце подняли трубку, он суетливо вставил коричневый кругляшок.

— Да, я слушаю.

Надя! Она.

— Вас не слышно, перезвоните, — попросила она.