— Наденька живет на даче в Баковке. Мы засиделись…
— Мама!..
— Я пообещала, сынок. Приезжай. Это же рядышком.
В Москве на машине рядышком ничего не бывает. Угадать, где начался ремонт трассы, на скольких перекрестках сломались светофоры или в каком месте обеспечивают беспрепятственный проезд зарубежному или доморощенному чиновнику, — задачки из Агаты Кристи. Москва под вечер — вечная пробка…
— Мы ждем тебя, Олежек.
Так и есть — «мы ждем». Легче поймать такси, самому оплатить дорогу и отправить с очередных смотрин очередную невесту без сопровождения. Баковка — это полтора часа в один край. А командировка и Стайер требуют еще массу состыковок. Чем он виноват в том, что женщины остаются одинокими? Почему их проблемы должны оказываться у него на плечах? Да, одиночество, особенно женское, — это плохо, ужасно, противоестественно. Какой любви, нерастраченной ласки, энергии лишается Вселенная. Но не в детском садике же он, чтобы играть подсунутой игрушкой. Он в состоянии сам отыскать то, что понравится и заворожит.
… Гостья, уже собравшаяся, стояла у порога. Может, и уехала бы самостоятельно, подзадержись он минут на пять. Зачем гнал? Теперь же обрадовавшаяся мама приступила к очередному коварству, разгаданному им столь же давно, как и ложный вызов машины.
— А это от меня, Наденька, — мама принесла неизменную бутылку вина. — Мне сестра из Крыма иногда передает домашнее. Чистое, как слеза. Может, угостишь кого вместо чая или вместе с чаем.
Не кого-то, а конкретно сына-майора, розыскника налоговой полиции. Доставив гостью по назначению, он будет любезно-стеснительно приглашен в дом на чай и мамино вино в надежде, что после выпитого за руль не сядет и останется переночевать.
Мама, мама — святая простота. Он двенадцать лет на оперативной работе и подобных мальков с крючков сбрасывает, не вытаскивая удочку. Слез, даже чистых, как крымское вино, не прольется. Ни в бокалы, ни из глаз.
— Сынок, позвони потом от Нади, что доехали, чтобы я не волновалась, — «завели» его даже в дом.
Надя, то ли полностью посвященная в планы и принявшая игру, то ли наивная и простая, как клятва пионера, согласно кивнула: позвоним. Трогательно попрощалась с бывшей классной руководительницей. А в машине первым делом извинилась, и похоже, искренне:
— Вы меня простите, я пробовала отказаться. Но Мария Алексеевна…
— Я знаю свою маму, — успокоил Олег, трогая машину.
Гостья особой разговорчивостью не отличалась, но, чувствуя неловкость, время от времени пыталась завести беседу.
— А я случайно нашла телефон Марии Алексеевны, позвонила — и вы знаете, она помнит весь наш класс! Хотя прошло столько времени, — для большего удивления Надя сняла очки.
— Угу.
Самолет на Калининград после обеда, полтора часа лету. Там день-два разобраться, помочь местным ребятам выйти на след — и в отпуск. Северный берег Черного моря в любом варианте лучше южной окантовки моря Балтийского.
— А вы ведь в налоговой полиции работаете? Наверное, интересно.
Интересно, только отпуска задерживают. Да еще в тот момент, когда мужики за ключами от его квартиры в очередь стоят. А ему самому срочно нужно в Крым. Вернее, к тетке, маминой сестре, регулярно передающей винные «слезы». А уж если совсем точнее, то к спрятанному пятнадцать лет назад посланию. Напрочь вроде забытому, но случилось в новогоднюю ночь перебирать старые фотографии, и на одной из них обнаружил метку авторучкой — «Здесь». Стрелка указывала на правый угол третьей плиты водоканала около их поселка Кировское. Там они с Зоей закопали бутылку со своими письмами друг другу через два десятилетия…
На светофоре вспомнил о попутчице, спохватился насчет вопроса об интересной службе. Пожал плечами:
— У нас как везде.
— Симпатичная, — пассажирка тронула покачивающуюся на нито«ке обезьянку, в форме гаишника, останавливающую жезлом машины. — Мария Алексеевна рассказывала, что вы вырезаете по дереву.
Наверное, это любимое занятие каждой матери — расписывать достоинства своих детей.
— Бывает.
Чувствовалось, что Надя тяготилась его односложными ответами, самой поездкой. Но Олег не мог перебороть своего настроения, а соседка выходить посреди дороги тоже посчитала неэтичным. Поэтому оба вынужденно терпели друг друга и ждали лишь конца поездки. Зато, когда въехали в дачный поселок, обтесали днище «Москвича» на колдобинах и с первыми зажженными на столбах фонарями и каплями дождя подобрались к небольшому домику с мансардой, Надя наконец приступила к тому, ради чего и затевалась вся канитель. Поправила очки:
Читать дальше