Сергей Зверев - Я родом из СОБРа

Оперативник, чеченец по национальности, опустил голову и стал молиться о том, чтобы в плен взяли именно того, кого нужно.

Группа СОБРа расположилась в двух километрах от села, где стояла банда Ахмедова. На лесистом предгорном гребне была устроена временная база. Хоть и принимались все меры предосторожности, Гордей понимал, что надолго затягивать свое пребывание здесь нежелательно. Уже два раза приходилось отгонять заблудившихся коров из села, подошедших слишком близко к расположению лагеря. При их поисках сюда обязательно придут люди и могут что-нибудь заметить. Хорошо еще, что сейчас все-таки простые люди старались в лес без нужды не заходить. Невозможно же расстреливать каждый день по пастуху или мирному жителю, случайно натолкнувшемуся на их расположение!

Поэтому, тщательно проведя обследование местности, командир группы выбрал место для засады.

Рамазану приставили холодный набалдашник глушителя к затылку, кто-то надел ему наручники на руки, затем подняли голову за волосы и вставили в рот кляп. Люди действовали бесшумно и умело. «Даже кляп у них специальный, резиновый, ишь как рот запечатал, не вытолкнешь... Значит, это русский спецназ, да еще хорошо экипированный. Наши связали бы веревкой... Интересно, кто же это, из какой конторы?» Чеченца рывком подняли под локти и быстро повели в начинавшийся сразу за дорогой лесок. Глаз ему не завязывали, чтобы он не спотыкался и его не пришлось бы на себе тащить.

Пройдя быстрым шагом около километра по лесу (с Рамазаном никто не заговаривал, а он молчал по вполне понятной причине), они оказались возле глубокого оврага, по дну которого протекал мелкий ручеек. Склоны его густо заросли орешником, крапивой и метровыми лопухами. Скользя на подошвах по осыпающейся земле, три спецназовца спустились вместе с пленным вниз. Подведя чеченца к большому камню, наполовину вросшему в землю, они толчком заставили его сесть. Рамазан огляделся. Место было абсолютно глухое, деревья, росшие по краям оврага, совершенно не пропускали солнечные лучи, в душном полумраке слышно было только пение птиц, плеск ручья и жужжание комаров, которые здесь водились в неимоверном количестве.

– Привели? – негромко спросил чей-то голос за спиной пленного. – Молодцы. Теперь все на охрану, а я с ним побеседую.

Рамазан не оборачивался. Скоро и так все будет ясно.

Неизвестный сделал пару шагов и оказался перед захваченным чеченцем. Они встретились глазами. Рамазан вздрогнул. Во взгляде незнакомца в камуфляже он увидел холод и равнодушие. Нелегко сидеть со связанными руками, с кляпом во рту наедине с вооруженным человеком, который совсем не является тебе другом. Спецназовец протянул руку и рывком выдернул кляп изо рта чеченца. Тот закашлялся, сплюнул и провел языком по онемевшим губам.

– Закуривай, – сказал русский и протянул сигарету к лицу чеченца. Тот помотал головой, собираясь с мыслями. Сейчас начнется главное, то, из-за чего его привели сюда.

– А, здоровье бережешь, – ухмыльнулся верзила, внимательно изучая лицо пленного.

Рамазан смолчал.

– Мне надо знать все про банду Ахмедова. Где живут, сколько их, какая охрана и вооружение. Раз ты из этого села, то ты знаешь о них. Минута тебе на размышление, потом отрежу яйца. Сам. Варианты типа «я не знаю, не видел, не слышал» меня не заинтересуют. Яйца отрежу все равно. А скажешь, что мне надо, – уйдешь живым и здоровым. Тебе все понятно? – Русский закурил и посмотрел на часы. – Прикинуться дурачком у тебя тоже не получится. По глазам вижу, что ты понимаешь, о чем речь.

Затем Гордей – а это был он – одним движением вытащил широкий, остро заточенный нож и воткнул в землю. Держа сигарету в зубах, он еще раз глянул на часы (причем делал это не демонстративно, не пугая, а действительно давал минуту на размышление, Рамазан это интуитивно понял) и отвел глаза в сторону, рассматривая противоположный берег ручейка. Он честно решил выждать минуту и затем убить чеченца, если тот не заговорит. Придется брать еще кого-то, кто окажется более сговорчивым. На пытки у Гордея не было времени, да и садистом он не был.

– Я не из этого села, – наконец произнес хриплым голосом Рамазан.

Гордей смотрел в сторону. Потом он с сожалением вздохнул и потянул нож за рукоятку. У чеченца расширились глаза.

Больше доводов у Рамазана не было. Рассказывать что-либо он просто не мог, силы вдруг покинули его; он четко понял, что в живых его не оставят все равно. Он отработанный материал для этой группы, которая пришла сюда за головой Ахмедова. Здесь нет ни прокурора, которому можно пожаловаться, ни своих родственников, которые придут на помощь, и, кажется, даже солнце равнодушно светит в небе, глядя на то, как сейчас будут его убивать.