Сергей Зверев - Я родом из СОБРа

Под навесом во дворе стоял широкий дубовый стол, врытый в землю. Виноград обвивал навес, давая ощущение прохлады. По обеим сторонам стола стояли крепкие лавки, явно рассчитанные на множество гостей.

Но сейчас там сидели только два человека.

Арби постарался на славу, хоть северокавказская кухня не отличается особым разнообразием. Без мяса любой стол не утолит голод. Поэтому вареная, жареная и сушеная баранина была в изобилии. Хватало и зелени. Посредине стола стояла хорошая российская водка «Парламент». Не было, правда, свежего хлеба, но его заменили лепешки из кукурузной муки. После обычных вопросов (как дела? как дома?) они хорошо выпили и поели. Шурпа не дает быстро опьянеть, мясной бульон резко снижает проникновение в кровь алкоголя, поэтому Рамазан чувствовал себя хорошо и расслабленно, хотя бутылка уже подходила к концу. Довольный Арби закурил и откинулся от стола.

– Так ты у Джангуразова сейчас?

Рамазан кивнул. Они оба сознательно не говорили о том инциденте, который произошел в родовом селе Рамазана. Арби не говорил, потому что его знакомый был формально прав и потому, что тогда Арби отступил. В принципе, ничего страшного не произошло, просто Рамазан заявил о своем праве на русских, которые жили рядом с ним, вот и все. Он мог продать их на крупном рынке рабов в Атагах, а мог и убить. Их судьба сейчас Арби не интересовала. Но все-таки Рамазан был человеком, с которым он провел славные денечки на Дальнем Востоке, и Арби было приятно об этом вспомнить и отметить. Настроение у него было хорошее.

Рамазан потянулся за бутылкой, забыв, что наливает за столом Арби, потому что был младше на три месяца.

– Я вот уже дом двухэтажный достраиваю, – похвастался тот, перехватив руку Рамазана и забрав у него «Парламент». – А ты еще с родителями живешь?

Собутыльник Рамазана начал уже пьянеть, он и ел мало, в отличие от своего товарища, который проголодался в дороге и с удовольствием выпил две большие кружки с мясным бульоном.

– Давай к нам, Рамазан! Не пожалеешь, поверь мне на слово. Парень ты не трусливый, с головой, сейчас такие деньги заработать можно! – Он закатил глаза и зацокал языком. – И напрягаться много не надо. Поехал в Ингушетию или в Кабарду, взял какого-нибудь жирного гуся – и бери с него денежки. Если родственники заартачатся – мол, денег нет, – тогда отрезаешь у него палец, снимаешь на видео и отсылаешь им. Еще никто не отказывался!

И пьяный Арби довольно засмеялся. Рамазана передернуло. Он почему-то не сомневался, что это именно Арби отрезает конечности у пленных, причем делает это с удовольствием.

Бандит снова потянулся за бутылкой, взял ее и недоуменно уставился на плескавшуюся на донышке водку. Затем довольно улыбнулся, повернулся и вытащил из черного пластикового пакета, лежавшего рядом на лавке, еще одну бутылку. Нетвердой рукой разлил по стопкам водку и поднял емкость с горячительным напитком на уровень глаз, крутя ее в пальцах.

– Вот и вся работа! А ты воюешь непонятно за что...

Здесь Арби осекся и посмотрел на Рамазана. Тот пристально взглянул на своего бывшего сослуживца. Если бы не водка, Арби не затронул бы эту тему. Вся республика была охвачена национальным подъемом, простые чеченцы искренне верили, что они бьются с русскими за право жить самостоятельно. А может быть, и богато. Ведь у них была нефть. Эта вера и толкала их на вооруженную борьбу с Россией.

– Значит, я воюю непонятно за что...

Рамазан был спокоен. Вспышка ярости прошла, он вдруг понял, что они с Арби совершенно разные люди. Как там говорят русские? За деньги мать родную продаст... Рамазан взял со стола сигареты, закурил. И тут же решил про себя, что он скажет Джангуразову. Пусть Ахмедов думает сколько хочет, а он завтра уходит обратно.

– Я понимаю, Арби, что выгляжу в твоих глазах глупо. Ты можешь руками ощутить то, из-за чего ты взялся за автомат. Ты даже скоро сможешь в этом жить. – Рамазан усмехнулся. – Я тебя прошу... – И тут он приблизил свое лицо к мясистым щекам Арби. – Не говори мне больше таких слов. Ты в жизни не увидишь, сколько бы ни жил, столько достойных людей, которые погибли во имя свободной Ичкерии. Для тебя это пустые слова, но память этих ребят не трогай.

Рамазан говорил негромко, чуть ли не шепотом, не отрывая взгляда от узких глаз своего бывшего товарища. Теперь уже бывшего. Взгляд Арби испуганно метнулся. Рамазан, если захочет, может прилюдно обвинить его в том, что свои собственные интересы Арби ставит выше национальных. Это в том случае, если они поссорятся и дело дойдет до старших. Это было ему невыгодно. Несмотря на свою природную жестокость и смелость, он понял, что здесь с Рамазаном спорить не стоит. Тем более что никто никого пока не оскорбил и не сказал тех слов, после которых уже невозможно примирение. Арби мысленно плюнул на этого наивного дурачка, улыбнулся и потряс бутылкой, зажатой в руке: