Сергей Зверев - Крапленая обойма

– Я и сам иногда спрашиваю себя об этом, – грустно ответил он.

Дождь усиливался, и стоявшие под струями воды люди Хана стали лениво переминаться с ноги на ногу, недовольные и погодой, и тем, что приходится чего-то ждать, а не действовать.

– Теперь все по-другому, красотка, правда? – заулыбался Хан.

– Тебе от этого вряд ли будет легче, – предупредила она.

Но на того ее угрозы никак не подействовали.

– А ты изменилась, – продолжил кривляться Хан.

– Я тебе нравлюсь? – улыбнулась женщина; но от этой улыбки повеяло таким холодом, что улыбаться Хану расхотелось.

– Нет, не нравишься. И мне плевать на изменение твоей внешности. Где деньги, стерва?

Она издевательски засмеялась:

– Какие деньги, Хан?

– Ведь это ты все организовала? Ты руководила этими спецназовцами?

– Да, я, – не стала запираться Ольга. – Только денег у меня нет.

– На этот раз тебе, сучка, так не уйти, – зловеще предупредил Хан.

– А знаешь, Хан, он прав, – она кивнула в его сторону. – Ты как был тупицей восемь лет назад, так им и остался. Глупость ничто не исправит, разве что могила.

Хан резко вскинул руку и ткнул указательным пальцем в ее сторону:

– Ты, стерва, сейчас там и окажешься.

Она вновь засмеялась, презирая угрозы Хана.

Указательный палец словно хотел выстрелить. И выстрел раздался. Он громыхнул, что гром, и быстро стих в шуме дождя.

Ольга изумленно приоткрыла рот, глаза ее закатились и уставились вверх. Во взгляде застыли удивление и непонимание – как такое могло случиться с ней.

Пуля пробила шею, оставив на входе маленькую дырочку, из которой тут же хлынула кровь. Она выпустила из одной руки пистолет, из второй – документы. Поднятые ветром сертификат и дарственная отлетели и плавно опустились в вязкую жижу; там, прибитые дождем, они стали тонуть, заволакиваясь грязью.

Психоаналитик проводил бумаги, к обладанию которыми столько времени стремился, взглядом, полным сожаления. Он понимал, в каком дерьмовом положении из-за них теперь находился.

Ольга сначала опустилась на колени. Кровь пошла ртом. Захлебываясь ею, она упала лицом в лужу и больше не шевелилась.

Хан с удивлением посмотрел на свой палец, как очумелый, и, наконец, осознав, что палец стрелять не может, затряс головой, словно сбрасывая с себя остатки сна.

– Кто стрелял?! – взвизгнул хозяин казино, обращаясь к своим людям.

И в этот миг раздался восторженный крик:

– Й-е-хо-хо!

Фомин ликовал. Граница стерлась. Первое эго получило власть над сознанием.

Он нашел Их. Нашел всех Врагов. Он правильно поступил, что пошел за этой женщиной и выждал. Теперь Враги все перед ним. Все как один. Он Их перехитрил. Он умный. Он намного умнее Их. Ха-ха-ха!..

Глаза безумно блестели. Сердце готово было выпрыгнуть из груди от радости. От радости победы. Главный Враг – она. Обманщица. Но его не проведешь. Шиш вам! Теперь вы все в его руках.

«Й-е-хо-хо», – врезался в сознание клич старого пирата Флинта.

Он никогда не стрелял в людей. Никогда не убивал. Но больное сознание брало свое. И первым же выстрелом из «Ремингтона» он сразил главного Врага. Обманщицу.

– Й-е-хо-хо! – теперь уже открыто заорал клич победы Фомин, высовываясь из своего укрытия.

Он стоял на возвышении из сваленных друг на друга балок в десяти метрах от этих людей. В одной руке он сжимал «Ремингтон», в другой – «Беретту».

Люди Хана опешили и растерянно смотрели на сумасшедшего. Сам Хан впал в какой-то транс. Такого ему еще видеть не приходилось.

– Я нашел вас! – заорал Фомин и неожиданно запнулся; его взгляд кого-то отыскал, и Фомин ткнул «Ремингтоном» в сторону психоаналитика. – И вы, доктор, здесь? Я подозревал, что вы с Ними. Я верил вам. Но теперь... Вы тоже – Враг.

Фомин дико засмеялся и тут же нажал на курок.

Психоаналитик понял, что повлиять на Фомина в данной обстановке он не сможет. Сейчас, в дождь, когда кругом незнакомые люди. И он каким-то шестым, неожиданно проснувшимся чувством ощутил, что его ждет дальше. И бросился в полуразрушенное здание, туда, где находилось тело жены. Там он мог укрыться.

Но выпущенная твердой рукой сошедшего с ума человека пуля успела настигнуть психоаналитика прямо в дверном проеме. Лаврентьев почувствовал, как что-то ударило ему в спину. Боли не было, лишь странная мысль прорезала сознание: «Как все нелепо». А затем все померкло, погружая психоаналитика в вечную тьму и унося его душу туда, куда ушла и душа жены...

Тело Лаврентьева перевалилось через порог и застыло внутри помещения.