Сергей Зверев - Разборки дезертиров

– Точно, – изумился Шмаков, – Лехой его звали. Директора еще нахваливал – мол, справный был мужик, за дело болел. А как репрессии начались – разные проверки из налоговой, уголовное дело – отчаялся мужик, спиваться начал. Надоело по инстанциям метаться, доказывать, что продукция завода к наркомании имеет отношение слабое.

Давка у «походной кухни» помаленьку рассасывалась. Удивляясь тесноте этого наихудшего из миров, мы добрели до баков, получили свои порцайки. Но отдохнуть после обеда уже не довелось. Вертухаи повторно приняли на «старые дрожжи», отчего настроение у них стало резко портиться.

– Я на вас удивляюсь! – орал брюхоногий цербер по кличке Мамон, пиная пустые ведра. – Почему производственные мощности простаивают?! А ну, дружно упали на работу, подонки, солнце еще высоко!!! Или замочить кого для разгона?!

Приходилось подчиняться, сжимая зубы. Не знаю уж, с чего начинается Родина, но где начинается деградация умственных способностей, я, кажется, уже догадывался.

День закончился плачевно. Во время очередной пересменки, когда измазанные, чуть живые от усталости люди выбирались из-под земли, случилась катастрофа. Просела в грунт гнилая подпорка. Разрушилось нижнее кольцо опалубки, предохраняющее от сползания грунта. Прогнулось второе кольцо, потерявшее опору, недолго думая рассыпалось. Обезопаситься карабкающиеся по лестнице люди не успели. Кто-то крикнул. Кто-то спрыгнул. Деревянная окольцовка вместе с лестницей рассыпалась по бревнышкам, влеча мощную осыпь. Мое счастье, что я уже почти вылез. Метнулся наверх, едва ли не зубами вцепившись в землю, перекатился, за шиворот выволок болтающего ногами Шмакова. А под нами разверзался ад – переплетались конечности, фрагменты деревянных конструкций, валил грунт… Под вопли разъяренной охраны бросились выкапывать людей, извлекли троих – те еще не успели задохнуться, лопатами разбрасывали комья грунта, рыли руками… Еще один условно подавал какие-то признаки жизни (лечить вот только некому), двое оказались заживо погребены, и пока до них дорылись, они уже не дышали. Одним из неудачников оказался мужичонка с коростами на черепе – директор пенькозавода…

Для описания последующей сцены слов не было. Хоть топор на матерщину вешай. Прибежал распорядитель работ, набросился на охрану, которой его словесный понос был глубоко по барабану – сам, мол, дядя, виноват, хочешь спокойной жизни, заведи инженера по технике безопасности, мы-то здесь при чем? Наш работник, мол, тоже пострадал – обсыпало его внизу, перепугался, бедненький. Прораб продолжал подпрыгивать, изрыгая проклятия. Плевать на трупы, разве в трупах дело? Для восстановления колодца потребуется несколько часов, план горит, безобразие, возмутительно, просто саботаж! Немедленно начать работы по восстановлению штрека! Хоть всю ночь ройте!

К бараку нас пригнали, когда порядком смеркалось – попутно пристегнув к горстке шатающихся женщин. Но развеселая жизнь в этот день еще не завершилась. Нас загнали, как выразился по-британски вертухай Василий, на «бэкъярд» (задний двор) – глухая оконечность барака, три бетонные стены, построили в две шеренги. Вертухаи заняли ключевые позиции, выставив автоматы. Василий с мукой похмелья на одутловатой физиономии прохаживался перед строем, поедая глазами оборванцев. Постоял напротив, явно испытывая позывы бросить меня на щебень, заставить отжиматься раз двести. Догадываться, что сейчас произойдет, было то же самое, что представлять, какая была Венера Милосская с руками.

– Кхм, – не предвещающим добра тоном вымолвил вертухай. – Ну что, сладенькие мои, думаете, день прошел, и хрен на него? Посмотрите на себя – на кого похожи? Свиньи под забором чище, смотреть противно! С вас же зараза так и хлещет! Объявляется банный вечер, господа! – злорадно обозрел из-под кустистых бровей тревожно притихшие шеренги и изрек чертовски философскую лаконичную фразу: – То, что вы любите, господа, вы уже никогда иметь не будете. Так что любите, падлы, то, что имеете!!!

То, что было дальше, напоминало расстрел парижских коммунаров. Две штуковины, крытые брезентом, оказались водометами! Пыточной утварью! Задорно улюлюкая, вертухаи сдернули брезент, мощные струи холодной воды ударили по остолбеневшим людям! Самых неустойчивых отбросило к стене в первое же мгновение. Я успел повернуться спиной, что, впрочем, стало ошибкой – мощный толчок швырнул меня на стену, я встретил ее растопыренными руками, ахнула челюсть от удара о бетон. Потом сознание укрылось в надежном месте. Я пытался встать на корточки, куда-то ползти, но падал каждый раз, сраженный напором воды. Корчились, вопили люди. Кто-то прорвался через автоматчиков, но их с веселыми комментариями пнули обратно. Кто-то захлебывался, протестовал. Но большинство и здесь пытались приспособиться. Натягивали на головы лохмотья, подтягивали колени к горлу, терпели. Я пытался делать как все, но потоки воды крутили меня, не давая лежать на месте…