Сергей Зверев - Разборки дезертиров

Рядовой Балабанюк, жадно черпающий тушенку из банки, приостановил процесс поедания, сглотнул и с укоризной уставился на Машу.

– Давайте о чем-нибудь светлом, – поежился Аристов, невольно обнимая автомат. – Вы знали о том, что милицейская опергруппа собирается проводить в Быстровке захват?

Заславский чуть не поперхнулся. Булдыгин услужливо похлопал его по спине.

– Не знали, – пожала плечами Маша. – Мы только и успели въехать в Быстровку…

– Ну, вы даете, господа, – откашлявшись, прохрипел майор. – Операцию, вообще-то, не рекламировали.

– Оно и видно, – ухмыльнулся я. – Хотели всех удивить, а удивились сами. Вам что-либо известно о Республике дезертиров, майор?

– О ТАК НАЗЫВАЕМОЙ Республике дезертиров, – поправил опер. – Следите за формулировками, прокурор. Ничего не известно. Считаю все сказанное Марией типичным журналистским бредом.

– Спасибо, – улыбнулась Мария.

– Существуют деревни, орудуют банды, контрабандисты таскают груз – охотно верю. Но не надо сгущать краски. Полагаю, нас с Марией везли не в окутанную завесой тайны, мистики и мрака «республику», а в логово контрабандистов – в качестве «языков». А не в качестве обеда… – Усмешка на губах опера получилась какой-то дрожащей. – Люди, меня схватившие, типичные гэбисты. Питаются консервами и традиционным мясом. Вонючих, бородатых мужиков я не видел.

– Да ладно вам, – махнула рукой Маша, – никто не будет с вами спорить. Это то же самое, что спорить с дистрофиком об эффективности «кремлевской» диеты. «Республика» действительно представляет собой замкнутую территорию, в которую практически невозможно попасть. А в тех местах, где существуют проходы, сидят агенты и информаторы.

– А по миру разбросаны агитаторы, – добавил я. – Живописующие прелести тамошней… прошу прощения, тутошней жизни. Везде, где хреновая жизнь…

– Например, в стройбатах, – прозрел Аристов. – Райнову и Пыряеву кто-то посоветовал удариться в бега во имя райской жизни! Они ведь по долгу службы общались с гражданскими лицами. Пыряев, например, числился дежурным монтером на комбинате бетонных изделий…

– Заметьте, мы сюда попасть НЕ ХОТЕЛИ, – проворчал Булдыгин. – Но мы прошли, никто не остановил.

Маша тактично улыбнулась:

– Повезло.

– Вы так считаете?

– Конечно. Вас могли убить, могли взять в рабство. Хотите до конца жизни проишачить на алмазном прииске, о существовании которого не подозревает государство?

– Вытекает резонный вопрос: что нам делать дальше? – заключил я. – Тема продолжения творческой командировки Маши с повестки снимается. Будет возникать – вяжем и увозим. А в следующий раз, Маша, посетите эти красивые места в сопровождении воздушно-десантной дивизии, имеющей опыт чеченской кампании.

– Я понимаю, что хватила лишнего, – покраснела Маша.

– Заводить квадриги и чесать по дороге на юго-запад, – предложил мужественное решение Аристов, – пока не хватились этих ребят. Помощи не будет. Вряд ли прилетят части элитного спецназа, чтобы сделать нам «зеленый» коридор. Да и с мобильной связью в труднодоступных местах, думаю, как-то не очень…

– Снова убивать… – вздрогнул Булдыгин.

– Да, это нас не красит, – согласился Ленька. – Мы привыкли действовать в правовом поле… гм… или где-то в его окрестностях. Но ты не расстраивайся, Павел Викторович, нас убьют первыми.

– Не проедем, – прошептала Маша.

– Чушь, – фыркнул Заславский, – прорвемся. На хорошем грузовике, мимо какой-то вшивой банды…

– В обратную сторону мы точно не поедем, – уверил я. – Далеко до… хм, республики, Маша?

– Мы уже на территории. Но люди живут не здесь – дальше. Здесь можно нарваться на какой-нибудь залетный дозор или на… одичалого уродца с дубиной.

– Ну, хватит! – подскочил Булдыгин. – Ни минуты здесь не останемся! Луговой, командуй, ты же у нас претендуешь на роль заводилы?

Я понятия не имел, как нам ехать по дороге и как себя вести, если во что-то (или в кого-то) упремся. Всех людей, способных дать полезный совет, мы успешно перестреляли.

И тут до нашего уха донесся слабый стон.

Мы испуганно переглянулись. Палец машинально скользнул на переводчик огня (он же предохранитель). Булдыгин начал зеленеть. Заславский облизал чернеющие губы. Балабанюк, отставив банку, украдкой перекрестился.

– Стонали… – завороженно протянул Ленька.

– Кажется, в овраге, – сглотнула Маша.

В овраге, если память не подводит, лежали мертвые тела, укрытые ветками. А мертвые люди по определению не стонут.