Сергей Зверев - Мертвый дрейф

Глеб сползал с зубастой возвышенности, выискивал выступы в скале, цеплялся за пучки можжевельника – которым было безразлично, где расти. Метра полтора оставалось до клочка каменистой почвы, усыпанной мелкими камнями, – он повис, опоры под ногами не было. Рвались жилы, скрипели суставы. Делать нечего – за скалой уже топала обозленная команда, орал, подгоняя нерадивых подчиненных, главарь. Он разжал руки – свалился неудачно, порвав кожу на коленях, боль резанула такая, словно топором отсекли коленные суставы. Несколько мгновений он барахтался в прострации, потом занервничал, начал совершать какие-то движения – по большей части бессмысленные. Потащился на карачках к морю – а за спиной уже перекликались люди! – поднялся, побежал, сопротивляясь обезоруживающей боли. Он протискивался между камнями, которые становились мощнее, вырастали в высоту, теснились на подступах к морю. Все сильнее рокотал прибой, ветер ворошил слипшиеся волосы. Он обогнул распавшийся на половинки мощный гранитный клык и вывалился к воде…

Это было довольно странное место. Маленькая бухта – и ни клочка земли на берегу, сплошные камни. Узкая площадка у воды из двух состыкованных пористых глыб. Вход в бухту со стороны моря преграждали каменистые островки, волны разбивались о них, и волнения в бухте практически не ощущалось, только легкая рябь. Прибыли, товарищ капитан третьего ранга… Погоня уже висела на хвосте, уже корячилась старуха с косой из пяти стволов. Не сказать, что он был совсем уж безоружный – двухсредный автомат находился при нем, но, как бы ни хвалились его конструкторы, это было не лучшее оружие для ведения боевых действий на суше. Долго не продержится. А вот под водой… Время на раздумья истекало. Он бросил под ноги автомат, начал сбрасывать одежду – пояс с подсумком, куртку, стащил пуловер с плеча простого японского работяги, тесные ботинки, судорожно рвал застежку на брюках, которая очень кстати решила объявить забастовку… Он умел распоряжаться временем, знал ему счет – оставалось шесть секунд… четыре… две… И когда кучка разъяренных особей мужского пола с автоматами наперевес полезла из-за расколотого клыка, обнаженный мужчина с автоматом нелепой конфигурации и в смешных трусах с бахромой уже уходил под воду…

Пятеро вырвались к воде, ругаясь, как американские портовые грузчики, топтались по кучке одежды, сиротливо обретающейся в двух шагах от моря. Их бешенству не было предела! Они столпились на краю скалы и стали остервенело насыщать воду свинцом! А Глеб уже хватался за неровности скалы, подступающей к берегу, – она была отвесной, как крепостная стена, только Богу известно, какая тут глубина. Он прижимался к скользкой поверхности, смотрел через плечо, как воду штрихуют росчерки металлических комочков, опускался ниже и отчаянно молился, чтобы кому-нибудь из этой компании не пришло в голову подступить к краю висящей над морем скалы, расположить ствол вертикально и завершить коряво начатое… И тут он, к дикому восторгу, обнаружил, что у заваленного окатышами дна образуется ниша – что-то вроде природного алькова, куда он энергично и подался. Забился в щель, скорчился, как раненый паучок, недоверчиво смотрел, как рядом с носом разражается вертикальный дождь из пуль…

Запас патронов у военизированной публики был не вечен. Они прекратили стрельбу, повинуясь раздраженному окрику. Глеб выплывал из ниши, стараясь не пускать пузыри. Поджал ноги, одной рукой он держался за скалу, другой стаскивал со спины штатное оружие боевых пловцов. Переместил затвор, отправляя патрон в патронник. Дальнейшие его действия выглядели как-то странно. Он отдалился от ниши в скале на несколько метров, хватаясь за окатыши на дне, перевернулся на спину, зажав приклад под мышкой. Раздвинул ноги, отвел свободную руку, начал совершать плавные покачивания, чтобы сохранить баланс при всплытии. У электрического ската насмотрелся? Он медленно всплывал, волнуясь, как на первом экзамене, чувствуя, что кислорода в легких уже в обрез. Только не дергаться, без лишних движений, способных послужить причиной коллапса…

Уже различались через толщи воды низко висящие тучи. Смеркалось, но видимость в природе пока сохранялась. Словно на фотобумаге, погруженной в проявитель, смутно прорисовывались скалы, нависшие над бухтой, размытые очертания склонившихся над водой фигур. Боевики не расходились, всматривались в воду, не теряя надежды получить информацию о преследуемом объекте. Пока не стреляли. «Вот и не стреляйте! – мысленно молил Глеб. – Подстрелите же на фиг!» Он продолжал всплывать, волнуясь, как ребенок, – очертания скал и людей становились отчетливее, понятнее. Физиономии, как в искривленном зеркале, – перекошенные, страдающие забавными диспропорциями. Но вот они зашевелились, пришли в движение, он различал глухие вскрики – люди обнаружили, что из пучины, кажется, что-то всплывает. Хватит! Им ничто не мешает пострелять для перестраховки! Он заработал ногами, свободной рукой и, когда до поверхности осталось метра полтора, открыл огонь из автомата! Сжал цевье левой рукой, чтобы оружие не увело, туго сжимал приклад под мышкой, давил на курок, стараясь целиться, а балансировал при помощи ног, что было полной клоунадой…